— Бой продолжается, — эхом отозвалась Селия, а затем повернулась ко мне. — Мне надо идти, Уит. Но я постараюсь вернуться.

Слово «постараюсь» прозвенело у меня в ушах подобно похоронному колоколу.

Уит

Вы когда-нибудь теряли близкого человека? Тогда можете представить, что я чувствовал. Я безумно любил Селию. И то, что судьба вот так вырывает ее из моей жизни, снова и снова, было для меня невыносимо.

Я жестом попросил Селию на минутку отойти со мной за одну из зеркальных колонн торгового центра, чтобы поговорить с глазу на глаз. Я пытался взять ее за руки, удержать их призрачные очертания в своих.

— Пожалуйста, вернись, — попросил я, заглядывая ей в глаза. — Я не выдержу, если потеряю тебя снова.

Она кивнула и наградила меня своей улыбкой, такой знакомой.

— Я хочу этого, Уит. Я так рада… так рада, что ты жив. Из того, чего я лишилась, тебя мне больше всего не хватает. О Боже, я так по тебе скучала!

А потом Селия проделала странную вещь… Она подошла ко мне очень близко. Затем еще ближе, и я перестал ее видеть. Зато теперь ощущал Селию сильнее и ближе, чем когда-либо прежде.

Потом мы слились воедино. По-настоящему: мы стали одним существом.

Я ощутил тепло, умиротворение, чистую красоту. Я стал частью Селии, а она — частью меня. Это длилось всего мгновение, но возникшие при этом чувства были столь сильны, что казалось, они сохранятся на всю жизнь. Я знал, что не забуду этого. А кто бы мог забыть?

Наконец Селия отделилась от меня, поцеловала и побежала к ближайшему порталу. Судя по всему, он находился в отделе обуви для мальчиков, где она и исчезла.

Честно признаться, у меня было чувство, будто я утратил часть себя самого. Я задержался в отделе кроссовок, утер слезы. Я не думал, что нужно рассказывать остальным о случившемся, даже Уисти.

Я не смог бы описать, как стал с Селией одним существом… а потом снова пережить ее уход.

Уисти

— А что имеется в виду, когда говорят «лидер этой недели»? — поинтересовалась я у Джанин.

Это был один из множества вопросов, которые я задавала ей на протяжении следующих нескольких дней. Сейчас, пока Уит разговаривал с Селией — или чем там они занимались, — я пыталась разузнать побольше о жизни в «Гарфанкеле».

— Взрослые отлично показали нам, что власть развращает, — отозвалась Джанин тоном соискателя, определенно достойного должности, на которую претендует. — Однако единоличный руководитель действительно нужен — человек, который принимает окончательные решения. Поэтому у нас есть лидер, но он меняется каждую неделю. Сейчас — моя неделя.

Саша пояснил:

— Новый лидер в течение одного дня принимает дела у прежнего. — Он облокотился на стол Джанин. — А потом в свой последний день проводит инструктаж своему преемнику. По правде сказать, система работает отлично. А неделя с 22 сентября была просто потрясающей.

Джанин закатила глаза.

— А, ты был лидером, — кивнула я. — Я поняла.

— Для революции это был звездный час. Мой декрет о сливе в туалетах до сих пор обсуждается в интеллектуальных кругах.

Джанин секунду смотрела на него, потом повернулась ко мне.

— Нам повезло, что вы с Уитом здесь, с нами, — сказала она. — Нам нужен ваш дар.

— Дар? Типа умения превращать всяких подонков в хорьков?

— В определенном смысле — да. Складывается впечатление, что вы гораздо сильнее других ведьм и колдунов, которых мы нашли.

— У вас тут есть и другие? — поинтересовалась я с изумлением.

— Вроде того. Но мне кажется, вы относитесь к совсем другой категории. Вы не какой-нибудь садоводческой магией занимаетесь. Разумеется, — продолжала она, не обращая внимания на мой озадаченный взгляд, — мы все увидим во время рейда завтра ночью. Мы собираемся забрать группу детей из Тюрьмы Верхнего Мира.

Я покачала головой.

— Прости, Джанин. Мы уже говорили Саше. Мы намерены искать своих родителей.

Джанин внезапно схватила меня за руку.

— Вы должны нам помочь, Уисти. Это Исправительное Учреждение Нового Порядка, то самое место, куда вас отвезли после того, как похитили. Мы в Свободной Стране называем ее Тюрьмой Верхнего Мира, потому что это плохое место. Ты ведь знаешь, что жизнь этих детей зависит от исхода операции, да?

— Слушайте, я там была. Знаю, как там плохо. Но вы должны понять: у нас есть более важные дела. Нам нужно найти своих родителей. Точка.

Джанин по-прежнему держала меня за руку.

— Вы так говорите, но вы ведь не знаете, как ужасен на самом деле Верхний Мир. Вы понятия не имеете. — Она взглянула на Сашу. — Отведи их к Майклу Клэнси.

Уисти

Проводив Селию, Уит вернулся к нам. Вид у него при этом был неважный. Даже не так: на самом деле он выглядел ужасно — по крайней мере сам на себя не походил. Замученный, изможденный.

— Кто такой Майкл Клэнси? — спросил он.

— Понятия не имею. Кто-то, с кем мы должны встретиться по поводу штурма тюрьмы. — Я повысила голос, чтобы Саша услышал. Он шел впереди. — Кто такой Майкл Клэнси?

— Вот он тут. — Саша открыл дверь в маленькую темную комнату. На полу лежал один-единственный матрас.

— Майкл — это я, — раздался тихий голос. — Что вы от меня хотите?

— Расскажи им свою историю. — Саша повернулся к нам. — Садись рядом с Майклом и послушай. Можешь устроиться на его матрасе. Места много.

Места действительно оставалось много, потому что Майкл оказался одним из самых тощих детей, каких я когда-либо в жизни встречала. При виде его мне вспоминались фотографии жертв голода, людей в лагерях беженцев… И все это снова наводило на мысли о Тюрьме Верхнего Мира и о времени, проведенном там.

— Здравствуй, Майкл, — сказала я.

— Привет, Майк, — поздоровался Уит.

Мальчик не только поражал невероятной худобой. Еще и глаза его казались мертвыми. И все же в нем чувствовалась какая-то сила.

Он не спрашивал наших имен, просто сразу стал рассказывать свою историю.

— Память лжива, вы ведь знаете, не так ли? — начал он. — Но я уверен: то, что я вам сейчас расскажу, — правда, даже если в деталях есть неточности. Хотя не думаю, что они есть. Но может такое случиться.

— Конечно, Майкл, — отозвалась я, просто чтобы дать ему понять, что мы внимательно слушаем.

Он говорил так по-взрослому, и казалось, ему гораздо больше лет, чем можно было судить по его внешности. Я немного боялась услышать о том, что с ним произошло.