И только Данилу я не нашел. Этот хмырь, пусть Настю и защищавший, где-то чалится. Найду. Никуда не денется.

Меня отпустило. Три дня прошли очень бурно, и теперь я расслабленно отмокал в ванной, легонько поглаживая своего зверя, который очень ждал, когда дичь вернется в его логово.

Прошло четыре дня с тех пор, как я не проводил с Настей тренировок.

 Взбудораженное последними событиями  тело требовало разрядки, а трахать собственный  кулак меня не вставляло.

С другой стороны, нежелательное внимание мужчин могло повредить в Насте тот безотказный механизм, который срабатывает каждый раз, когда я касаюсь ее мягкого упругого тела.

А о том, как она стонет, когда я втискиваюсь в ее тесную дырку, думать не хочется, потому что член уже как каменный, а яйца просто звенят.

Выхожу из ванны, вытираясь полотенцем, как слышу звон лифта.

Обвязываю бедра полотенцем и резко выхожу в коридор посмотреть кто это, сразу задохнувшись дунувшим на меня холодными воздухом.

А напротив стоит она. Коса до пояса, тонкая талия в синем платье, возбуждающие лодыжки. И не будь она в компании матери и заснувшего на руках тезки, я бы подошел и, задрав юбку,  с размаха ей засадил.

— Молодой человек, вы слышали когда-нибудь о правилах приличия?

 Начинается…

— Разве правила не созданы чтобы их нарушать? — ухмыляюсь вечно недовольной женщине и смотрю, как Настя напрягла плечи и открывает двери.

Поворачивает голову, потом корпус и дыхание перехватывает. Даже не думал, что можно соскучиться вот так. До боли, разрывающей грудь на части. Я отомстил за нее. Не всем, но многим. Она моя. Моя добыча, и я очень желаю видеть ее скорее на законном месте. На моем члене.

Контакт глаз она разрывает, когда переводит взгляд вниз и тут усмехается, поднимая шелковые бровки.

— Мужчина! — взвизгивает мать Насти, — Что вы себе позволяете?! Как смеете вы испытывать… это… в нашем присутствии. Немедленно опустите его и вообще лучше закройте за собой дверь.

— Ну что я могу сделать, раз на меня визжит такая прекрасная женщина, — подмигиваю, и делаю шаг вперед, на что она испуганно кричит и быстро забегает в квартиру.

Настя откровенно хохочет и показав пальчиком ее подождать тоже заходит внутрь.

Меня уже морозит, но я стойко жду. Она ведь пообещала.

Выходит минут через десять, член еще недавно бывший огурцом, превратился в курагу.

Настя выходит с котомкой, прикрывает двери, крикнув что скоро вернется, и с лучезарной улыбкой поворачивается ко мне.

— Надеюсь, у тебя есть молоко и сахар? Дорога в магазин занимает минут двадцать…

Смотрит, как будто уже на мне, как будто мой член уже в ней.

— Тезка?

— Спит, — мягко улыбается она и сама, обжигая касанием ладоней грудь, подталкивает к моей двери, мимолетно целуя в губы. — Впрочем…

Она смотрит на мгновенную трансформацию кураги обратно в огурец и медленно облизывает пухлые губки.

— В магазине ведь может быть очередь.

— Очень большая, твердая очередь, — втягиваю ее квартиру и сразу прижимаю к двери, откинув котомку и одним махом сняв платье. Оно не нужно. Я голый. Она обнажена — почти. Мы на равных.

Здесь полумрак и я могу только слышать, как часто она дышит, как шумно вырывается воздух с ее губ. Могу чувствовать, как сладко она пахнет, ощущать, как близко ее желанное тело. Знать, насколько она мне нужна.

Сердце в груди как бешеное, а член уже болезненно ноет, тычась в лишнюю ткань между ног, полотенце она сама сняла ловкими пальчиками, тут же накрывшими зверя, мгновенно его укрощая.

— Настя.

— Артем.

Можно ли испытывать физическую боль, скучая по человеку? Можно ли полюбить так, что внутренности переворачивает от одной мысли, что он может тебя бросить? А если ты об этом точно знаешь…

Пока я залечивала раны в санатории, я навела справки. Можно было и раньше это сделать, но считала, что права не имею.

Артем служит в спецназе ГРУ, а это значит, что семейная жизнь для него, как клетка для волка. Он будет метаться в ней и, если не найдет выход, просто загрызет окружающих.

Вася был таким же. Никогда не мог усидеть на месте. Бытовая жизнь для него была, как самое страшное наказание. Он хотел лететь выше, бежать быстрее, забираться дальше.

Приручить таких мужчин, это почти так же нереально, как приручить ветер.

И я поняла, что все мои мечты о семейной жизни с этим человеком бесплодны и бессмысленны.

Остается только наслаждаться отведенным мне временем, брать от жизни с ним максимум, а потом, работая и воспитывая сына, вспоминать, как было сладко в его объятиях, как чудесно было с ним смеяться и играть в войну сливками. И то, как чудесно ощущать внутри себя крепкий член, который буквально разрывает на двое все твои чувства.

Приняв решение, я примерно подсчитала сколько Артем будет еще в отпуске и попросила мать на это время присмотреть за Тёмкой. Ей я сказала, что до сих пор не пришла в себя после последних происшествий.

Еще одной важной целью стало как можно скорее развестись с Владом.

Когда после санатория, мы приехали домой, я поднималась в лифте, ощущая острое предвкушение от предстоящей встречи.

А когда, открывая двери, услышала щелчок его замка, то все что смогла сделать, это замереть и вдыхать его терпкий мужской запах, даже на таком расстоянии.

Отпросившись у матери в магазин, я сразу попала в его крепкие объятия. Такие нужные, важные. Только теперь от них болела в груди. Потому что казалось что вот-вот, и все закончится. Вот-вот и он растворится в воздухе.

Наверное, именно поэтому я так нетерпеливо целовала его губы, руками срывая полотенце с бедер, и сразу обхватывая могучую плоть.

Его руки были на мне, его язык был в глубине рта и я стонала, трепеща нутром. Желала поскорее ощутить, как он врывается в мое жаждущее ласк тело.

И я бы уже сама сорвала с себя белье, если бы Артем на схватил сильным захватом мою грудь, как раз там, где еще не сошел синяк.

Я вскрикнула от боли и он тут же испуганно отпрянул.

— Настя, что...

— Прости — тут же извинилась я и улыбнулась. — Не ожидала просто. Давай сегодня по-нежнее. Лайт тренировку, так сказать.

Я сделала шаг к Артему, но он как будто замер и глубоко задумался. Судя по взгляду, он не был настроен к продолжению, а зато член его так и стоял солдатиком, словно находясь   не в ладах со своим командиром.

— Артем, ты чего? — я провела пальчиками по мускулистой груди, накрыла член и чуть сжала. Артем прикрыл глаза, сжал челюсти, но руку мою увел.