Он остановился у дверей и поднял брови.

— Иногда. Когда не могу уснуть. А почему ты спрашиваешь?

— Мне просто показалось странным твое занятие, — ответила Джоанна и вспомнила, сколько раз он проходил в темноте мимо ее двери по ночам.

— Ну, — тихо ответил он, — в моей жизни происходит много чего странного. До встречи, Джоанна.

Прошел целый час, прежде чем доктор Дероуло вернулся и сообщил, что девочке наложили гипс на руку, а синяк на голове оказался неопасным. Малышка должна скоро проснуться от анестезии, которую ей сделали, пока занимались ее рукой.

— О, слава богу. — Джоанна откинулась на спинку стула. — Я так беспокоилась.

— Вам не следовало ни в чем себя винить, мадемуазель, — ласково сказал он. — И господину Горданису тоже. Здоровый ребенок должен бегать и играть. А малышка Элени, несомненно, развитой и смышленый ребенок. Ее отец должен радоваться тому, какая у него девочка. — Доктор огляделся. — Он ушел?

— Полагаю, в полицию, — ответила Джоанна, ей было неловко. — Возникла проблема с предыдущей няней.

— Он должен снова жениться, — сказал доктор. — У его дочери должна быть заботливая мать. В конце концов, молодой, полноценный мужчина не должен горевать вечно. — Он нахмурился. — Думаю, он по-прежнему терзается оттого, что не присутствовал при рождении дочери. Но Элени родилась недоношенной, ее появления на свет не ждали так рано. Я благодарю Бога, что после многих усилий нам удалось сохранить жизнь малышке, и ему не пришлось переживать двойное горе.

Джоанна удивленно уставилась на него.

— Вы говорите, что Элени родилась недоношенной? — Она покачала головой. — Я об этом не знала. На каком сроке беременности начались роды?

— Семь месяцев. — Он вздохнул. — Она была такой маленькой, такой хрупкой. Несколько дней она находилась между жизнью и смертью.

— Вассосу… Господину Горданису об этом известно? Он знает, что девочка родилась недоношенной? — спросила Джоанна.

— Он был в шоке после смерти госпожи Ариадны. Ему пришлось пережить настоящий кошмар. Мой коллега, доктор Кристафис, решил, что не следует говорить ему о девочке, ибо она может умереть в любой момент. Но девочка выжила. Пресвятая Дева помогла ей, чтобы она стала здоровой и счастливой. — Он развел руками. — Ну, что было сказано, а о чем умалчивалось, больше не имеет значения.

— Напротив, — тихо сказала Джоанна. — Это имеет очень большое значение, доктор Дероуло. Огромное значение.

Прошел еще час, прежде чем вернулся Вассос.

Джоанна провела время в напряжении, мысленно прокручивая в голове то, что хотела сказать. То, что ему необходимо было узнать.

Но когда он наконец появился в зале ожидания, она взглянула в его потухшие глаза, увидела его лицо землистого оттенка и то, как он устало опирается о дверной проем, то вскочила на ноги, проливая остатки кофе себе на платье.

Все тщательно подготовленные слова оказались забыты.

— Вассос… насчет Элени. Я должна тебе кое-что рассказать.

Он поднял палец, заставляя ее замолчать:

— Я уже знаю, о чем ты собираешься мне рассказать, Джоанна. Я услышал эту историю от Соулы Карадис, которая тщетно пыталась завоевать мою благодарность и избавиться от обвинения. — Его голос стал едва слышимым. — Оказалось, моя покойная жена ненавидела меня сильнее, чем я предполагал. До нашего брака у нее был любовник, но ее беременность от него была только плодом ее воображения. Она ее придумала, чтобы оттолкнуть меня от себя. Это означает, что Элени действительно моя дочь. Ариадна забеременела после единственной близости, которая у нас была. Но ребенок родился раньше положенного срока, так как его мать бросилась с лестницы, чтобы лишить меня, как ей казалось, сына, которого она для меня вынашивала. Об этом я не знал до настоящего времени. — Он резко прибавил: — История почти невероятная. Тем не менее, после того, как я узнал Ариадну, я могу поверить — так все и было. — Он посмотрел на нее: — Тебе именно об этом рассказали?

— Ничего подобного, — хрипло ответила она. — Мне сказали только о том, что Элени родилась как минимум на два месяца раньше положенного срока. Доктора боялись, что она не выживет… — Кончиком языка она облизнула пересохшие губы. — Но никто не сказал тебе о ней потому, что сочли, что ты достаточно страдаешь из-за потери жены.

— Ирония судьбы, да? — с горечью улыбнулся Вассос. — И все же я думаю, что страдал оттого, что она умерла такой молодой. Я чувствовал себя виноватым, — грустно прибавил он. — Ведь я не понимал, как сильно она ненавидела наш брак по расчету. У меня была возможность отказаться от брака, ради обоюдной пользы, но я этого не сделал. Хотя сомнительно, что она осталась бы в живых. Но она все-таки мне отомстила. Она умерла, оставив меня с отвратительным убеждением в том, что ее дочь рождена от другого мужчины. Ведь я даже отказывался на нее смотреть. И тем самым Ариадна отняла у меня право любить дочь, наслаждаться ее младенчеством и наблюдать за тем, как она растет… — Он говорил почти шепотом. — И я мог никогда не узнать правды. Никогда…

— Но теперь ты ее знаешь, — страстно произнесла Джоанна. — Все можно изменить. Только это действительно имеет значение. — Она отвернулась, у нее сдавило горло. Ей хотелось подойти к нему и оказаться в его объятиях. Но Джоанна поборола это желание. — Самое главное, что ты узнал правду о дочери.

— Не следует забывать о том, — сказал он, — что обязан этим тебе. Если бы ты не пошла в тот дом сегодня… — Он закрыл глаза. — Не хочу даже думать о том, что могло случиться.

— Тогда подумай о чем-то другом, — произнесла Джоанна. — О том, как окажешься у кроватки Элени, когда она проснется. — Она помолчала и улыбнулась: — Надеюсь, с тобой она будет приветливее. Она немного капризничала, ее тошнило после анестезии, и она потребовала, чтобы ей спели колыбельную.

— Ах, — тихо сказал Вассос. — Это та колыбельная, которую я впервые услышал в саду отеля «Санкт-Грегор»?

Она удивленно посмотрела на него:

— Ты слышал, как я пою?

— Я услышал плач ребенка, а потом колыбельную, которую пела девушка. Я стоял и слушал какое-то время и думал, до чего у девушки прекрасный голос. Я не знал, что поет та самая красавица, которую я видел раньше с палубы «Персефоны», та, с которой я планировал встретиться позже за покерным столом… — Он глубоко вздохнул: — А сегодня я услышал, как ты утешала девочку и пела ту же самую колыбельную. На мгновение я опешил, не поверив своим ушам. — Он помолчал, потом спросил: — Что ты делала в саду в ту ночь?

Она уставилась в пол.

— Я сидела с ребенком одной молодой пары. — Джоанна улыбнулась. — И мне действительно понравилось заботиться о Мэттью, поэтому я решила, что однажды стану профессиональной няней.

«Однажды, когда я вернусь в Англию и начну жить заново. И в моей новой жизни тебе не будет места. Возможно, дети других людей будут моей единственной надеждой…»