Нам не дано предугадать, как отзовется наше слово или деяние. Камешек способен подтолкнуть лавину. На весь ход истории может повлиять гибель одинокой бабочки миллионы лет назад, как в знаменитом рассказе Рэя Брэдбери. У первого президента России в прошлом тоже была своя «бабочка». Поступок, совершенный в далеком 1966 году, внезапно аукнулся тридцать лет спустя.

В книге «Исповедь на заданную тему» Б. Ельцин признается: «Достаточно молодым я стал руководителем крупного комбината в родном Свердловске. Мой стиль работы называли жестким. И это правда. Все выливалось в твердый напор, натиск, давление. В то время эти методы давали результат, тем более, если руководитель обладал определенными волевыми качествами. Но однажды случилась беда. В день выдачи зарплаты я устроил взбучку Г. П., одному из мастеров нашего ДСК. Бранных слов я не употреблял и свой зычный голос тоже старался не повышать, но, не скрою, поговорил с ним круто… На другой день его не стало. Милиция никакого криминала не нашла, никто меня впрямую не обвинял, но среди коллектива пошли шепотки: это из-за меня его сердце не выдержало. Правда это или нет, не знаю и до сих пор часто думаю о том случае…»

Позволим себе еще одну цитату из воспоминаний А. Коржакова.

«Ельцин закончил свой рассказ, в комнате повисла тишина, — пишет мемуарист. — Татьяна молча разлила нам всем чай, и тогда в разговор вступил Арбитман, до того не проронивший ни слова. «Господин президент, — сказал он, — еще древние римляне знали, что «после этого» еще не означает «вследствие этого». Вы сами уверены, что существует связь между вашим разговором с Гавриилом Парфеновым и его смертью?» Ельцин насупился еще сильней: «Да ни в чем я не уверен! Я что, врач? Люди болтали, вот и все». Эрнст пробормотал: «Зато Леня, похоже, уверен. Это плохо. Я его знаю, его теперь не переубедишь, это кремень». Не скрою, я усмехнулся: «Креме-е-ень. Знаем мы ваших творцов, и не таких обламывали. Мы этого Монте-Кристо так попросим, что он не сумеет нам отказать». Поднявшись, Арбитман обратился к Ельцину: «С вашего разрешения, я немедленно вылетаю в Екатеринбург и попытаюсь разобраться в том деле. Мне кажется, там есть зацепка… Очень прошу пока ничего не предпринимать. Любой неверный шаг будет на руку коммунистам». Ельцин вяло махнул рукой: мол, не возражаю, езжай. Татьяна, Олег и Чубайс тоже кивнули. Но я-то никаких обещаний этому фокуснику не давал! У меня в загашнике завалялось несколько листов с факсимиле Зюганова, а в штабном сейфе скопилась кое-какая наличность, так что я решил сыграть ва-банк. По наивности я думал, что шеф потом сам скажет мне спасибо…»

Обсуждая все последующие действия начальника ельцинской охраны, приведшие его к отставке, историки ныне расходятся во мнениях.

Р. Медведев считает, что имел место «самый натуральный путч в миниатюре». По мнению же А. Филиппова, в случае с Коржаковым речь идет не о сознательном перевороте, а, скорее, о превышении главным кремлевским охранником должностных полномочий: «Ельцин не раз позволял ему посидеть в президентском кресле, и Александр Владимирович, в итоге, потерял чувство реальности и вообразил себя фигурой, равной главе государства». Еще дальше пошел в умозаключениях романтичнейший К. Исигура, разглядевший в поведении Коржакова «элементы популярного в России самурайского кодекса бусидо»: то есть «готовность рискнуть и генеральским званием, и должностью, и честным именем ради победы сюзерена над коммунистами». В отличие от К. Исигуры, М. Такер полагает более уместным сравнить Александра Владимировича не с самураями, а с роботами из фантастических рассказов Айзека Азимова — железными персонажами, которые «запутываются в Трех законах робо-техники и невольно наносят вред господину, воображая, что спасают его».

Впрочем, все перечисленные авторы солидарны хотя бы в одном: на поведение Коржакова во многом повлияло его соперничество с Арбитманом. Отъезд Романа Ильича в Екатеринбург развязал руки телохранителю президента, а довольно скромный перевес Ельцина над Зюгановым в первом туре (менее 5 %) убедил: медлить нельзя.

«19 июня, в 17 часов, на проходной Государственной думы служба безопасности президента задержала журналиста Леонида Парфенова, — читаем в книге мемуаров Б. Ельцина. — Его обвинили в получении 500 тысяч долларов от компартии: на эти деньги он будто бы намеревался вести на ТВ незаконную агитацию за КПРФ; в частности, снимать «Старые песни о главном-3». Деньги Парфенов якобы выносил из здания в коробке из-под ксерокса. Коржаков давно искал повод для скандала. И, не найдя, организовал его сам. Возможно, он надеялся либо уломать пленника с помощью состряпанного компромата, либо просто-напросто сорвать выборы, которые, как ему казалось, сам я выиграть не в состоянии. Именно тогда я понял, что Коржаков зарвался, присвоив себе функции и прокуратуры, и суда, и Центризбиркома, и президента, и Господа Бога. Утром 20 июня я принял окончательное решение: Коржаков и Сосковец по моему приказу написали прошение об отставке. Леонид Парфенов, всю ночь просидевший в наручниках в комнате охраны Госдумы, был отпущен с извинениями. Кстати, проверка показала, что коробка, где якобы переносились деньги, была заполнена отрывными календарями за 1991 год. А вместо так называемой «тайной бухгалтерии Зюганова» Коржаков сумел предъявить только чистые листы бумаги. На что он рассчитывал? Не понимаю…»

Для объективности приведем и цитату из книги А. Коржакова — на ту же тему: «И деньги, и очень убедительные на вид расписки с печатями КПРФ там были! Были! Весь компромат хранился под надежнейшей охраной. Как и когда их сумели подменить? Как вообще проникли в запертую комнату? И, главное, я в толк не возьму: каким образом удалось потом переубедить этого Парфенова — совершенно упертого типа, чистой воды экстремиста, который чуть ли мне в лицо не плевал? Мистика! Утром 20 июня я принял окончательное решение: уйти в отставку по собственному желанию. На фиг, на фиг! Сражаться с нечистой силой — не мой профиль…»

Дальнейшее известно. Звезда некогда всесильного А. Коржакова закатилась. Выражение «коробка из-под ксерокса» стало частью постсоветского фольклора. Новым начальником предвыборного штаба Ельцина был назначен Чубайс, его заместителем — Арбитман. По мнению большинства политологов, горький и убедительный фильм Леонида Парфенова о брежневских временах, показанный за день до второго тура выборов, добавил первому президенту России те недостающие проценты, которые и позволили обогнать Зюганова.

Роман Ильич особенно не афишировал подробностей своего участия в предвыборной кампании Ельцина, замечая, что он был на подхвате у Чубайса и занимался мелкой бумажной работой. Нигде он не обмолвился и об итогах своей командировки в Екатеринбург. Лишь совсем недавно сам Леонид Парфенов в передаче Андрея Максимова «Ночной полет» на канале «Культура» (сентябрь 2008 года) скупо затронул эту историю, и выплыли любопытные подробности. Вот финальный фрагмент передачи:

«Андрей Максимов:…вы же не были поклонником Ельцина?

Леонид Парфенов: Мягко говоря. Если честно, терпеть его не мог. Мама считала, что он довел отца до инфаркта, наорав на него. Это в Свердловске еще случилось. Отец строителем работал, в ДСК…

А. М.: Но потом вы ведь президента все-таки простили, по-христиански?