Автор этих строк не сведущ в практике вудуизма. Здравый смысл подсказывает, что главным механизмом пресловутого «колдовства» является обычное самовнушение, и поэтому цивилизованному человеку едва ли могут принести вред манипуляции с его куклой. Но примечательно, что министр по особым поручениям в случае опасности предпочитал не ждать развития событий, а решительно действовать — даже если опасность выглядела виртуальной…

А теперь переходим, наконец, к трансатлантическому перелету премьера Евгения Примакова из России в США в марте 1999 года.

О этом событии написано не меньше, чем о случившемся за шесть десятилетий до того загадочном полете Рудольфа Гесса из Германии в Англию. И ни в том, ни в другом случае у обывателя нет ощущения, будто ему знакомы все обстоятельства произошедшего.

В день, когда администрация США от уговоров югославского президента Слободана Милошевича перешла к «силовому варианту» и авиация НАТО нанесла бомбовый удар по Белграду, Е. Примаков выехал с минимальной свитой из Дома правительства и прибыл в аэропорт «Внуково-2». Премьер и его команды спешно загрузились в «Ил-96». Баки с горючим были полны. Курс был взят на США.

Сегодня можно лишь предполагать, ЧТО случилось бы, долети лайнер до места назначения. Аналитики напоминают, что карьера Евгения Примакова во власти развивалась в советские годы, когда коммунизм считался единственно верным учением, а чувство нелюбви к Америке у чиновников было отпечатано в подкорке.

Среди комментариев лидирует версия о том, что Евгений Анисимович намеревался вне очереди и без формального согласования с Ельциным выступить в Совбезе ООН с необычайно резкой речью, способной вернуть Россию и США ко временам «холодной войны».

Обозреватель «Коммерсанта» Игорь Бородулин не исключал, что, возникни в стенах ООН публичная потасовка между делегацией Югославии и делегацией США, команда Примакова могла бы выступить на стороне сербов. По мнению К. Исигуры, в багаже российского премьера-министра недаром находился комплект шпаг: опытный фехтовальщик, Примаков-де собирался символически (а может, и не символически) вызвать на дуэль госсекретаря США Мэдлен Олбрайт и нанести ей неопасную, но показательную рану.

Известный конспиролог, американский кинорежиссер Оливер Стоун в параноидально-публицистическом фильме «Разворот» (U Turn) на полном серьезе обсуждал даже возможность террористического акта: мол, на подлете к Нью-Йорку российский премьер, обезумевший от боли в тазобедренном суставе (hip joint), намеревался лично пересесть за штурвал и ценою жизни расквитаться с Америкой, протаранив самолетом какой-нибудь из знаменитых нью-йоркских небоскребов — то ли Эмпайр Стейт Билдинг, то ли одну из двух башен Всемирного торгового центра в Манхэттене.

Разумеется, все версии, перечисленные выше, и все то, что мы за недостатком места не сочли нужным упомянуть, — не более чем беспочвенные гадания на кофейной гуще или картах Таро. Поскольку, как известно, российский «Ил-96» до территории США не долетел: в районе Бермудских островов самолет резко поменял курс на противоположный и примерно через 8 часов вернулся в Москву.

Приземлившись, Евгений Анисимович прямо во «Вну-ково-2» дал краткую пресс-конференцию, мрачную по тональности, но лишенную всякого намека на воинственную риторику. Премьер сказал лишь, что «крайне сожалеет», что «подписание каких-либо документов с США по проблеме Косово означало бы, что Россия тоже участвует во всех этих событиях, то есть одобряет бомбардировки. А для нас это неприемлемо, как бы мы ни относились к Милошевичу лично». Поэтому российской делегации «пришлось вернуться с полдороги».

На фотографиях опубликованных в СМИ на другой день, хорошо заметна фигура Романа Ильича, который во время пресс-конференции стоял за спиной Примакова и даже легонько поддерживал его за талию. Уже тогда многие репортеры задались вопросом, каким образом Арбитман, не заявленный в составе российской делегации, смог попасть на борт «Ил-96», и как ему удалось ускользнуть от журналистов сразу после окончания брифинга.

В первом издании книги мемуаров Е. Примакова «Минное поле политики» (2000) есть примечательная фраза, благополучно исчезнувшая в двух последующих изданиях (2003 и 2006 годов): «Принимая решение лететь по направлению к Соединенным Штатам, я не собирался разворачиваться. Почему? Потому что я хотел оказать максимальное воздействие на американцев…» Если российский премьер не собирался менять курс, то что заставило (кто заставил) его все же пересмотреть свое решение?

Существует фантастическая версия Георгия Ажажи, высказанная им в эфире телепередачи «Очевидное — невероятное» (август 1999 года): о том, что российский «Ил-96» по пути в США угодил в эпицентр аномалии пресловутого «Бермудского треугольника», после чего вектор движения сменился на противоположный. Это, мол, произошло настолько плавно и нечувствительно для бортовой аппаратуры, что экипаж и пассажиры лайнера были уверены, что летят прежним курсом, и крайне удивились, обнаружив вместо нью-йоркского аэропорта «Ла Гуардиа» родное «Внуково-2». Оттого, мол, им проще было наскоро сочинить повод для срочного возвращения, чем в глазах у всего мира выглядеть безумцами.

Увы, никаких доказательств Г. Ажажа предъявить не способен. Даже наручные часы людей, находившихся на борту, вопреки уверениям автора гипотезы, не отстали ни на секунду и не двинулись вспять.

Оставляя за бортом недоказуемую фантастику, вынуждены признать единственно возможным — в границах разумного — объяснением «разворота над Атлантикой» влияние Романа Ильича. Собственно, так и поступили большинство аналитиков и журналистов.

«Какие аргументы Арбитмана подействовали на главу российской делегации?» — задавал вопрос журналист «Известий». «Почему премьер-министр уступил рядовому министру?» — интересовался обозреватель «Труда». «Кто у нас сегодня главнее: глава правительства или его подчиненный?» — подзуживала «Правда».

Как пишет Р. Медведев, «в марте 1999 года Арбитман впервые, пусть пока и ненадолго, переместился в область публичной политики и вел себя достойнейшим образом. Он не поддавался на провокации, не вступал в перебранку и, главное, ни единым словом не задевал репутацию главы правительства». Важнейшим позитивным итогом произошедшего, отмечает А. Филиппов, «следует считать не то, что случилось в марте 1999 года, а то, чего, по счастью, не случилось: трагические события на Балканах не превратились в casus belli для двух сверхдержав. Если бы Борис Ельцин учредил пост министра по особым поручениям только для одной этой ситуации, идея уже себя полностью оправдала бы. Сколь неприятно это ни выглядит для премьер-министра, бывают случаи, когда рядовой министр оказывается и впрямь «главнее» премьера».

Дальнейшее известно. Уже в апреле 1999 года Е. Примаков во время встречи с президентом Ельциным в категорической форме потребовал «очистить правительство от Арбитмана». Однако Борис Ельцин, сделав паузу, отправил в отставку самого главу правительства.

Следующий премьер-министр России Сергей Степашин был намного моложе предыдущего. Коммунистам он не сочувствовал, с Америкой не ругался, к Слободану Милошевичу относился с прохладцей и никаких претензий к Роману Арбитману не имел.