Когда домашние возвращались из церкви, он часто спрашивал, какое впечатление произвела на них проповедь и что вынесли они из нее назидательного и полезного для души.

В доме едва замечали его присутствие. Он редко выходил из дому и, как выразился его биограф Кортгольт, был как бы похоронен в своей комнате.

Случалось и так, что, сильно устав от усидчивых занятий и слишком напряженной работы мысли, он отправлялся вниз к своим домохозяевам и болтал с ними о всякой всячине. Особенно он любил отдыхать в их кругу перед сном. В таких случаях Спиноза бывал чрезвычайно общительным и разговорчивым, юмор его был весьма приятен, а остроумные шутки всегда вызывали улыбку даже у людей повышенной серьезности.

5

Уединение Спинозы не раз пытались нарушить богатства, слава, почести и внимание сильных мира сего. Но философ так был счастлив и так дорожил своей независимостью и скромным положением, что не поддавался никаким искушениям светской, так сказать, жизни и без особенных усилий мог отказаться от всех земных соблазнов.

Самые разные люди, в том числе и его друзья, не раз пытались помочь ему материально.

Однако никаких подарков он не хотел принимать ни за что. Единственная услуга, которую он соглашался принимать, — это если кто-то помогал ему сбывать отшлифованные стекла.

Если какой-нибудь состоятельный доброжелатель хотел быть ему полезным, он мог сделать это не иначе, как заказав мастеру-шлифовальщику несколько тысяч стекол, которые будто бы предназначались для продажи и которые в действительности оставались у самого доброжелателя или раздаривались им своим знакомым. Полученные таким образом денежные суммы Спиноза, оставив себе лишь на самые неотложные расходы, отчасти раздавал бедным, отчасти употреблял на то, чтобы отдавать в обучение детей неимущих родителей. Кроме того, он нередко ссужал деньгами нуждающихся приятелей и делал это с такой щедростью и беспечностью, будто у него был их целый мешок. Однажды он узнал, что один из его должников обанкротился. Ничуть не смутившись этим известием, Спиноза сказал с улыбкой:

— Придется мне ограничить свои расходы, чтобы компенсировать потерянное. Такой ценой я сохраню свое спокойствие.

Известно множество примеров высокого бескорыстия Спинозы. Однажды его друг и ученик Симон Иостен де Врис хотел подарить ему кругленькую сумму в две тысячи флоринов, чтобы дать возможность уважаемому учителю вести жизнь на более широкую ногу. Однако Спиноза вежливо отказался, заметив, что он ни в чем не терпит нужды, а лишние деньги могут привести лишь к тому, что он будет отвлекаться от своих занятий, думая о том, куда потратить эти деньги.

— Природа, — добавил философ, — довольствуется малым, почему же и мне не довольствоваться тем, что я имею?

Симон Иостен де Врис, умирая бездетным холостяком, собирался сделать Спинозу наследником всего своего состояния. Спиноза, узнав о его намерении, отказался наотрез, указав на брата Симона как на единственного его наследника. Тогда де Врис сделал завещание в пользу этого брата, но при этом назначил Спинозе ежегодную пенсию в пятьсот флоринов. Спиноза не захотел принять и этого, и тогда с большим трудом удалось уговорить его согласиться получать триста флоринов в год. Эту пенсию он уже получал до своей кончины, и она дала ему возможность полностью посвятить свое время работе над философскими трудами.

6

Почти пятнадцать лет провел Спиноза в сельском уединении, прежде чем решил окунуться в шумную жизнь большого города. В 1670 году, когда он поселился в Гааге, ему было уже около тридцати восьми лет.

Здесь у него было много влиятельных знакомых и в купеческом, и в чиновном кругу; были люди, занимавшие высокие должности в управлении государством или в армии.

В эту пору передовые голландские ученые стремятся вступить в дружеские отношения со Спинозой. Среди них и политические деятели, и естественники, и филологи.

Друзьями Спинозы были такие видные политические деятели и ученые, как бургомистр Амстердама Иоанн Гудде, известный также как физик и математик; министр финансов Голландии Конрад Бург; а главное — виднейший политический деятель Голландии Ян де Витт.

Все они дорожили обществом философа и высоко ценили его поучительные беседы.

При всем своем пристрастии к замкнутой, уединенной жизни, Спиноза был в обществе весел, разговорчив и необычайно привлекателен. Как крестьяне в деревнях, где ему приходилось жить, находили его общительным, правдивым, любезным и чрезвычайно благовоспитанным, точно так же и в городской среде он умел быть обаятельным и внушающим к себе уважение в высшем кругу, благодаря замечательному умению владеть собой, ничем не выдавать своих чувств, благодаря своей тактичности, светскости и простому, но всегда изящному и тщательному костюму.

По словам одного из его почитателей, в нем ничем не проявлялась та невольная или намеренная небрежность и неряшливость, какую часто можно встретить и извинить у отрешенных от жизни философов и вообще ученых. Спиноза был светским человеком, полным чувства собственного достоинства, но не кичащимся своим превосходством над окружающими, привлекательным и интересным для всех окружающих.

7

Однако светские успехи и общество известнейших людей страны отнюдь не вскружили голову погруженному в свои замыслы философу.

Все его действия по приезде в Гаагу сводились к одной ведущей цели, побудившей его сменить сельское уединение на шумную жизнь столичного города. Этой целью было издание того труда, которому были посвящены последние годы жизни и который вызвал одобрение великого пенсионария, — труда под названием «Богословско-политический трактат».

1

Вся жизнь и деятельность Спинозы есть полнейшее выражение спокойного сознательного созерцания. Не тревожимый никакими слухами извне, не связанный ни общественными, ни семейными узами, вечно неизменный, вечно хладнокровный, он спокойно вдумывался в природу человеческого духа и изучал его вечные законы. Он считал и доказал это примером собственной жизни, что только мысли, обращенной внутрь, на самое себя, дано схватить во всей сущности и чистоте все общечеловеческое, вечное и бесконечное и выделить из мира случайностей неизменные и непреложные законы.

Этот чисто спекулятивный склад ума некоторые вменяют в недостаток Спинозе и видят в нем причину его стремления выводить законы путем одного только чистого отвлечения, при полном пренебрежении к опыту. При этом забывается, во-первых, что выводы Спинозы нисколько не противоречат опыту, а во-вторых, что опыт может служить верным руководителем только до известного предела, что кроме чувственных, несвязных представлений он не может дать ничего, что его царство оканчивается там, где начинается царство светлого, созерцающего разума, который один только способен возвыситься до настоящего и истинного понимания сущности вещей.