заглядывая снизу вверх Димке в лицо. Сам он присел на скамейку, а Димка остался нависать над ним.

Волков молчал так долго, что Роман уже смирился с тем, что будет послан. Однако Димка неожиданно едва слышно произнес:

— Там в буклете было фото самолета… папы.

— В буклете завода? — с недоумением спросил Роман. Он листал этот буклет в приемной и никаких самолетов там не заметил.

— Я не псих. Понятно? — агрессивно отозвался Волков, подаваясь вперед, будто собирался вмазать Роману в челюсть.

Роман посмотрел на небо и покачал головой.

— Что ж вы так любите себе диагнозы ставить? — со вздохом спросил он.

— Потому что вы все… — начал Димка и осекся.

Роман видел, насколько тяжело Волкову дается этот разговор. Как он не хочет выглядеть слабым и неуверенным в себе.

— Слушай, давай завтра съездим, ну, не знаю, с тарзанки прыгнем, что ли? — неожиданно предложил Роман.

— Ты? С тарзанки? — уставился на него Волков.

— Ну да.

— Тебя Машка не отпустит, — мстительно произнес Димка.

— А я скажу, что это все для твоего развлечения, — улыбнулся Роман, ожидая, что Димка хоть как-то прояснит, какие отношения у него с Машей на данный момент.

— Не, с Машкой такое не прокатит. В смысле, она сама с нами пойдет.

Роман нахмурился, подумав о том, что тарзанка может оборваться, что страховка дело ненадежное.

— Ха. Екнуло? Сам не пустишь? — явно глумясь, уточнил Димка, и Роман невольно рассмеялся. Все-таки Волков — это Волков.

— Орлы, идите помогать! — раздался голос отца, и Роман, застонав, отлепился от скамейки. С отцом они так и не поговорили.

Лялька, сидевшая на диванчике рядом с ним, была похожа на маленького сонного котенка. Она была такой мелкой и тощей, что ее хотелось покормить. Что он и сделал, принявшись передавать то одно, то другое со стола, чтобы ей не приходилось тянуться. Отец поглядывал на это с явным одобрением, и это было единственное, что смущало Романа. Он не собирался заслуживать одобрение отца. Он был слишком на него зол. Зато Лялька выглядела расслабленной и явно была благодушно настроена, что случалось с ней в последнее время не так уж и часто. Димка тоже наконец оттаял, и все было почти отлично.

А потом позвонила Маша.

Ничего особенного. Просто узнала, как они добрались, потому что Роман забыл написать ей о том, как Волков его встретил.

— Он с виду в порядке, — отрапортовал Роман.

— А не с виду? — спросила Маша.

— Я не сканер, Маша. Правда. Если он захочет, то…

— Рома, он не захочет. Тебе нужно самому с ним поговорить.

— О’кей, я попробую, — вздохнул Роман.

— А Лена как тебя встретила? — после паузы спросила Маша, и Роман против воли улыбнулся. Ему опять послышались ревнивые нотки. Возможно, он все себе напридумывал, но все же.

— Как обычно. К счастью, болтает, в хорошем настроении. Сидит и улыбается.

— Где сидит?

— В каком смысле?

— Далеко от тебя?

— Маша, — Роман вновь улыбнулся, — я тебя люблю.

— Ром, я тебя тоже. Но ты не ответил.

Роман набрал полную грудь воздуха, не зная, что сказать. Ему не нравилась эта настойчивость, но он не хотел огорчать Машу.

— Ром, дело не в ревности. Я просто вижу, что ни ты, ни Димка не врубаетесь в ситуацию. Лена — довольно бойкая девочка.

— Да нет. Она… — начал Роман и замолчал. Лялька действительно могла быть очень активной, когда ей было что-то нужно. — Она сидит рядом со мной на диванчике.

— Понятно. Что и следовало доказать, Ром. Не поощряй это, пожалуйста. Иначе сделаешь все только хуже.

— Хорошо. Я обещаю, — выдохнул Роман и едва слышно добавил: — Я жутко соскучился. Как будто вечность тебя не видел.

— И я. Сумасшедшая неделя. Ты прости, что я занудствую все последние дни. Я просто за Димку очень волнуюсь и, ну, ответственность чувствую.

— Не извиняйся, я понимаю, — откликнулся Роман.

Уж он-то как никто понимал, что такое чувствовать ответственность.

Закончив разговор, он вернулся к костру и впервые огляделся. Маша, которой тут даже не было, вдруг оказалась права. Здесь было несколько диванчиков и кресел. Но Лялька села именно рядом с ним. Роман задумчиво опустился на прежнее место, хотя, признаться, предпочел бы пересесть, но понимал, что это выглядело бы глупо.

Отец с Сергеем ушли в дом, и у костра повисла неуютная тишина. Лялька несколько раз к нему обращалась, а у Романа как будто включился фильтр, который делал контрастными ее слова и движения. Вот она касается его колена, привлекая внимание, вот она настойчиво сует ему шоколадку, касаясь холодными пальцами его костяшек… Роман заторможенно повернулся к ней и покачал головой, желая отказаться не только от шоколада, но и от того, что Лялька, кажется, все-таки себе надумала.

Маша позвонила Димке, и у Романа екнуло в груди, но не потому, что он волновался об их разговоре, что бы там себе ни думал покосившийся в его сторону Волков, а потому, что придурок Димка свалил из поля зрения, оставив их с Лялькой наедине.

— Ревнуешь?

Этот насмешливый, совсем взрослый тон Роман слышал у Ляльки впервые.

— Нет, Ляль, не ревную, — честно ответил он.

— Доверяешь?

— Полностью.

— А ему или ей?

— Обоим.

Роман говорил самым уверенным и серьезным тоном, на который только был способен, потому что то, как смотрела на него Лялька, отзывалось нервной дрожью по позвоночнику. И в этом не было ни капли романтики. Он был в ужасе.

— Что у тебя случилось? — спросил он, лихорадочно пытаясь сменить тему. — Ты всю неделю будто нервничала.

— Рома, а можно вопрос? — все тем же отвратительно взрослым, женским тоном сказала Лялька. — Все было клас­сно, ты смеялся, шутил, а потом позвонила Маша, и тебя как будто не стало тут. Как будто ты сел обратно просто… от хорошего воспитания.

По спине Романа пополз холодок. Что там говорил психолог? Сублимация пройдет с возрастом? Это нормальный этап взросления девочки-подростка? Нужно просто благожелательно и твердо выстраивать границы?

— Тебе показалось, Ляль, — Роман выдавил из себя улыбку.

— Ты врешь, Ром, — едва слышно произнесла Лялька.

— Ляль… — начал Роман, чувствуя себя так, будто тонет в мутном болоте. — Я не знаю, что тебе сказать. Я просто поговорил по телефону и сел туда же, где сидел. Ничего не изменилось.

Лялька по-прежнему прожигала взглядом в нем дыру, Волкова по-прежнему не было в поле зрения. Отца и Сергея — тоже. Роман счел за лучшее позорно сбежать, потому что как-то разом почувствовал себя в ловушке. Привычная уверенность и чуть насмешливая снисходительность, которые он испытывал рядом с Лялькой, испарились без следа. Та Лялька сама будто испарилась, а на ее месте сидел кто-то другой. Пугающе другой.

Встать не получилось. Лялька вцепилась в рукав его куртки, и Роман даже почти успел пошутить, что может подарить ее Ляльке, если ей она так нравится. Вот только шутка встала поперек горла, когда Лялька его поцеловала.

Роман замер, как бандерлог под взглядом Каа. В мозгу билась нелепая мысль о «Книге джунглей», которую он недавно слушал, стоя в пробке, потом мысль о том, что Димка его убьет, и правильно сделает, и Маша убьет, и тоже правильно сделает, и отец, и Сергей…

Роман распахнул глаза, которые от страха успел закрыть, и осторожно отвел от своей и заодно Лялькиной щеки на­электризованную прядь ее волос. Тонкие светлые волосы потянулись за его пальцами, как будто приклеенные. Лялька вдруг шарахнулась в сторону и едва не свалилась с диванчика. Роман подхватил ее и сжал хрупкие локти.

— Это потому что мне пятнадцать? — зло спросила Лялька.

«Господи, разумеется, нет! Это потому что ты мне как сестра!» — хотелось заорать Роману, но вслух он почему-то произнес:

— Ляль, пожалуйста.

— Что «пожалуйста»?

— Не надо, пожалуйста, — выдохнул он.

— Я недостаточно хорошо целуюсь? — в ее смехе звучали нотки истерики, и Роман готов был начать биться головой о спинку диванчика. Что теперь делать, он понятия не имел.

— Ляль, пожалуйста, — тупо повторил он и сцепил