кто-то очередной на примете? — кажется, Лялька начала говорить слишком громко, но ей было плевать.

— Нет, Ляль, на примете у меня больше никого нет. Я люб­лю Машу.

— Что?..

— Я. Люблю. Машу, — по словам отчеканил Ромка, и мир Ляльки, похоже, немножко сошел с ума, потому что подушка, которую она прижимала к груди, вдруг подлетела и впечаталась Ромке в лицо. Он не стал уклоняться, только голову чуть повернул. Подушка была туго набита, и ему, наверное, было больно. Но в сошедшем с ума мире это казалось чем-то неважным.

Ромка поднял с пола подушку, положил ее на компьютерное кресло и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась бесшумно, и оцепенение, в котором Лялька пребывала с момента злосчастного поцелуя, наконец прошло. Соскочив с подоконника, она бросилась к двери, но, коснувшись дверной ручки, замерла. Что она могла ему сказать? Что ненавидит? Что он урод, который ее обманул? Что она любит его шесть лет, а Рябинину он знает чуть больше года, а встречается с ней и вовсе без году неделя? Что никто, кроме нее, Ляльки, никогда не сделает его счастливым? Что никто не знает его так, как она? Что никто никогда не будет любить его так, как она?

Лялька выпустила ручку и села на пол, прислонившись спиной к двери.

Да не нужно ему все это! «Я люблю Машу». Проклятую Машу, которая не сделала ничего для того, чтобы он ее полюбил.

Экран телефона, оставшегося на подоконнике, засветился. Лялька бросилась к нему, ожидая увидеть сообщение от Ромки. Вдруг он успел одуматься? Вдруг просто растерялся? Все-таки она застала его врасплох.

Входящее сообщение от LastGreen’a висело над несколькими непрочитанными от сетевых друзей.

«Наверное, это судьба, — подумала Лялька, — завершить то, что не завершилось с Андреем».

В конце концов, какая разница, маньяк он или нет? Никому ведь нет до этого никакого дела. Даже, кажется, ей самой.

«У меня завтра вторая половина дня свободна».

«Могу подвезти куда скажешь».

Во дворе завелась машина. Крестовские уезжали домой. Лялька подождала, пока стихнут голоса Сергея и дяди Лёвы, пока пикнут, открываясь, ворота, и, только когда шум мотора стих, решительно сжала телефон и вышла из комнаты.

Димка сидел на верхней ступеньке лестницы, из чего Лялька сделала вывод, что провожать крестного он не ходил.

— Что ты тут сидишь? — спросила она.

Ее голос прозвучал хрипло, но она порадовалась тому, что вообще смогла хоть что-то сказать. Говорить она не любила и не умела. И эта функция иногда у нее отключалась сама по себе, а не только когда она демонстративно замолкала.

Димка посмотрел на нее через плечо и взлохматил свои и без того растрепанные волосы.

— Присядь, — он сдвинулся, давая ей место.

Лялька села, зажав руки с телефоном коленями.

Димка молчал долго, и она должна была бы непременно съязвить на тему того, что у него память, как у золотой рыбки, и что он, пока пододвигался, успел забыть, что хотел сказать. Но она почему-то не съязвила. Она все еще была немножко неживой.

— Крестовский рассказал мне всё, — наконец произнес Димка, глядя прямо перед собой.

— Так уж и всё? — нервно усмехнулась Лялька. Стыд вернулся, заставив поежиться.

— Он с Машкой, понимаешь? — голос Димки прозвучал хрипло. — Мы можем делать вид, что это все понарошку, но это не понарошку, Ляль. Ромка, если уж что-то решил, идет до конца.

— А он прямо решил? — Лялька очень старалась говорить равнодушным тоном, но голос дрогнул.

— Решил, Ляль. Он из-за нее в Москве остался, хотя собирался сваливать обратно.

Лялька замерла. За столько месяцев общения Ромка ни разу не обмолвился о том, что собирается возвращаться в Лондон.

— Ты уверен, что он собирался возвращаться?

— У него уже билет был, и он заявление на отчисление в универе написал, — глухо произнес Димка и снова взъерошил волосы. — Поэтому давай, ну… без глупостей.

Лялька медленно встала и пошла вниз по лестнице. Димка, к счастью, не стал ее останавливать. Мир вокруг вновь замедлился и будто размазался. Ромка собирался уезжать в Лондон, но ей об этом даже не сказал. Ромка остался здесь ради Рябининой. Ромка вдруг оказался тем, кого она, выходит, совсем не знала. Можно ли любить человека, совсем его не зная? Можно ли не знать человека, так отчаянно его любя?

Из кухни слышался приглушенный голос Сергея, говорившего с кем-то по телефону. Лялька направилась туда. Сергей бросил на нее рассеянный взгляд, потом его глаза расширились, и он замер на полуслове.

— Я перезвоню позже, — бросил он в трубку и нажал на отбой. — Что случилось?

— Ничего, — сипло произнесла Лялька.

Кажется, голос вновь решил объявить забастовку. Как все эти пролетарии в учебниках по истории.

— Лена, ты почему плачешь? — испуганно спросил Сергей и, выдернув из стоявшей на столе коробки несколько бумажных салфеток, протянул их ей.

Лялька приняла салфетки и заторможенно прижала их к щеке. На салфетках проступила влага с потеками туши.

— Не знаю почему, — прошептала она. — Просто.

Сергей присел на краешек стола, вглядываясь в ее лицо.

— Тебя кто-то обидел? — уточнил он.

Ответа на этот вопрос у Ляльки не было. Обидел ли ее Ромка? Разве можно описать этим словом уничтоженный мир?

— Мне завтра нужно в Москву, — выдавила Лялька.

— Зачем? — удивился Сергей.

— Я не могу просто съездить?! Я тут должна сидеть до самой смерти безвылазно?!

Кричать оказалось гораздо легче, чем говорить. Кричать голос хотел. Это говорить ему не нравилось. Поэтому ее «Надоели вы мне все» прозвучало едва слышно.

— Можешь, конечно, — пожал плечами Сергей и сложил руки на груди. — Просто скажи, куда и во сколько. Я отвезу.

— Я поеду на такси, — отрезала Лялька.

Голос сорвался, и слово «такси» Сергей, кажется, понял лишь по губам.

— Лена, давай мы не будем спорить? На такси я тебя не отпущу. Ты несовершеннолетняя… Не хочешь со мной, давай с Димкой. Или, может, Рому попросим?

— Рому? — оказалось, она могла смеяться громко, зло. — Да не поедет он никуда. Он занят. У него там любовь до гроба.

На лице Сергея проступило такое отвратительное понимание, что Лялька закричала:

— Ни черта ты не понимаешь! Никто не понимает! Ясно? Я поеду одна. Я могла вообще тебя не предупреждать! Мне нужно встретиться с другом!

— Хорошо, — Сергей примирительно выставил ладони. — Я довезу тебя до места назначения, а встретишься ты одна.

— А за мной будет красться толпа частных детективов или половина вашей службы безопасности?

Сергей слабо улыбнулся:

— Мы, конечно, можем попробовать это организовать, но у них завтра выходной. Думаю, подыграть нам с тобой никто не захочет.

Лялька сложила руки на груди и хотела было сказать колкость, но потом посмотрела на Сергея, такого знакомого, совсем вытеснившего из памяти папу, и молча вышла из кухни.

Димка так и сидел на лестнице. Лялька прошла мимо него, не проронив ни слова. Он тоже промолчал.

В комнате она вновь забралась на подоконник и загрузила переписку с LastGreen’ом.

«Я готова встретиться. Напиши во сколько».

Какая разница, кто он? Маньяк или случайный человек, подосланный бандитами, чтобы получить за нее выкуп... Ляльке было совершенно плевать, потому что ее жизнь закончилась. Наверное, еще три года назад, когда пропали родители. Ромка зачем-то питал ее живой водой, как в сказках, — голосом, словами, смехом. Вот только это все тоже оказалось как в сказке. То есть не по-настоящему.

Напротив аватарки LastGreen’а загорелся зеленый кружок, и тут же ее сообщение отметилось прочитанным.

«В 4 норм?»

«Куда подъехать?»

«На ВДНХ, — написала Лялька. — Я буду там гулять».

«Ок, до завтра».

Лялька не стала отвечать на его последнее сообщение. Отложила телефон и прикрыла глаза.

Глава 14

За обидой пойдешь — и утонешь в сомненьях и боли.

— Что у вас там опять? — голос