Все-таки скорее всего действительно случайно.

Вернее познакомилась она из-за этой пропавшей булавки. А потом всплыл сервиз, потом серьги... Совершенно ясно, что к этой истории Маршан имеет самое непосредственное отношение. Недаром он заинтересовался тогда в ресторане фотографией с сервизом. Неужели Маршан организовал похищение и продал краденое? Нет! Кто угодно, только не Маршан. А его женушка?..

Но, как бы то ни было, ситуация Виктора — дрянь. Особенно с учетом того, что он недавно занимал у Жюля кругленькую сумму на приобретение этого самого сервиза... Подумать страшно, что будет с репутацией Жюля и его съемочной группы, если только все дойдет до папеньки Софи, непоколебимого мэтра Ванве! А Маршан, даже если он каким-то боком здесь замешан, а замешан он таки бесспорно, все равно выйдет сухим из воды. Тем более на фоне этой его грандиозной акции с продажей картины Пикассо...

Мысли пока еще бессистемно роились у Марты в голове. Она размышляла и слушала рассказ Софи. Она умела делать это одновременно.

От Софи она узнала много нового и интересного. Например, такой замечательный факт из жизни мэтра Ванве, что Рождество он проводит обычно дома в Париже с женой и дочерью, а Новый год — традиционно встречает вдвоем с супругой в одном и том же крошечном отеле в Альпах.

— Мои родители познакомились, катаясь на лыжах в Альпах. В этом году у них будет юбилей, а мне исполнится тридцать следующей осенью, — нашла нужным уточнить я. — И буквально на следующее утро зарегистрировались в мэрии ближайшего городка, больше похожего на горную деревушку. В общем-то они сделали это скорее из эпатажа перед своими компаниями. Говорят, в начале семидесятых к браку относились подчеркнуто несерьезно, вот они и решили пожениться, то ли чтобы повеселить друзей, то ли наперекор модной тогда теории свободной любви, то ли просто по легкомыслию.

— Мне трудно представить легкомысленным мэтра Ванве, — дипломатично сказала Марта.

— Мне тоже, — призналась я. — Хотя мама отличается безмятежностью до сих пор. Но самое смешное, что этот легкомысленный брак оказался очень прочным, они ни разу не пожалели о нем, а, напротив, ежегодно ездят туда, и мама говорит, что первая брачная ночь повторяется снова и снова.

— У вас такие доверительные отношения с матерью?

— Да, папа даже иногда ревнует. Сам виноват, все время торчит в конторе. И в тот день он тоже позвонил маме и сказал, что приедет сразу к отходу поезда. Мама, естественно, позвонила мне. Дело в том, что она совершенно не в состоянии уложить вещи. Они же едут на неделю, а она наберет на месяц, причем совершенно спокойно забудет лыжные костюмы, зато папин смокинг и парочку вечерних платьев прихватит обязательно. Ну, и мы с Анри поехали помочь ей собраться. Он как раз только что вернулся в Париж после очередной удачной сделки, и у него была настоящая куча денег!

— Наличных?

Я кивнула.

— Естественно. Не поверите, целый кейс, как в кино. И он не захотел оставлять его у меня дома, а прихватил с собой. Как выяснилось, очень мудро.

— То есть?

— Подождите, Марта. Все по порядку. Приезжаем мы к моей маме, а у нее одежда, обувь, белье, косметика, украшения, ну все раскидано по квартире. В общем-то я другого и не ожидала, но Анри очень смутился. Мы оставили его в покое. Он сидел в гостиной, а я только подтаскивала ему упакованные сумки, мама абсолютно не желала прислушаться к моим разумным доводам и намеревалась увезти с собой чуть ли не весь гардероб. Я отлично помню, как она долго перебирала папины галстуки, а потом приколола к одному из них ту самую подаренную мною галстучную булавку. Я сказала, что в Альпах папе она совсем ни к чему, как и два костюма, и смокинг, от которых мне все-таки удалось ее отговорить, но мама демонстративно засунула галстук с булавкой в готовую сумку и сама отнесла ее к остальным, скопившимся в гостиной возле горки.

— В гостиной сидел Анри?

— Да, конечно. Но я тайком от мамы вытащила галстук с булавкой из сумки и сунула булавку в горку к серебряным вещам. Лучше бы я этого не делала, может быть, булавка бы и не пропала.

— Неужели Анри?..

— Что вы! Анри обнаружил эти самые серьги на стеклянной полочке в ванной и позвал меня, чтобы их убрать, он даже не осмеливался прикоснуться к ним!

— Вы их тоже положили в горку?

— Конечно, в ту же мисочку, что и булавку.

Горка битком набита серебром: миска в миске, кубок в кубке. Она у нас вместо сейфа — к ней подведена сигнализация, которую мы всегда включаем, когда уходим из квартиры. Никому же не придет в голову, что стеклянный шкафчик под сигнализацией! Причем даже если отключить основную систему, но два раза не нажать на особую кнопочку, все зазвенит, стоит лишь дотронуться до горки! Мы с Анри дважды проверили сигнализацию, прежде чем везти маму на вокзал. Он сам настоял на этом. Анри очень щепетилен. Собственно говоря, мы и поехали следом за моими родителями в Альпы из-за этой его щепетильности. Зато какое роскошное приключение получилось! Лучшие дни моей жизни!

Почему же все люди имеют противную привычку говорить так длинно и бестолково? — досадовала Марта. Казалось бы, Софи — архитектор, знает толк в четких и прямых линиях, а битый час городит не пойми что! Про сборы ее мамаши, про отношение к браку в семидесятые, про горку под сигнализацией...

Неужели нельзя было рассказать коротко и сразу о «лучших днях жизни», чтобы можно было начинать спокойно выведывать у нее о намерениях Виктора по поводу его действий вокруг фонда Маршана, а заодно наводить Софи на мысль не сообщать пока своему папаше о виденном ею у Виктора сервизе. Виктор же определенно нравится ей, что бы она там ни заливала про щепетильного Анри. Кроме умения выжимать руками апельсиновый сок, других достоинств Марта в нем пока не видела. А кейс с наличными?

Стоп, стоп, Марта ван Бойгк, сказала она себе, — Марта всегда обращалась к себе по девичьей фамилии, — не отвлекайся, слушай внимательнее, что тебе еще выдаст потомица главы Парижской гильдии серебряных дел мастеров... Так что там с щепетильностью нашего жениха Анри?

— Мы усадили родителей в поезд, и Анри, не доверяя носильщикам, собственноручно перенес из машины в вагон все мамины бессчетные сумки. А потом я уселась за руль — потому что папа с Анри пропустили по глоточку на дорожку — и, выезжая со стоянки, обернулась и вдруг обнаружила на заднем сиденье рядом с кейсом Анри еще одну мамину поклажу — здоровенный клетчатый чемодан на молнии. У меня даже закружилась голова, я представила себе мамины слезы, когда она решит, что потеряла чемодан или его украли. «У тебя есть карта?» неожиданно спросил Анри. Я не поняла, какое отношение ко всему имеет карта, а он весело чмокнул меня в щеку и предложил ехать в Альпы на машине, чтобы доставить чемодан прямо в руки моей мамы. «Я не готова, у меня нет никаких вещей», — растерялась я. «Но у нас же полный кейс денег, Софи, мы все купим!» И мы поехали...