– Хорошо, Кронос. Что насчет Джека?

– А что с ним?

– Мы думаем, что определили местоположение Джека, Флёр и остальных.

– Что значит, думаете? – рычу я.

– Все их личные данные были стерты с серверов. Как будто Гея с Лайоном не хотели, чтобы кто-нибудь знал, где они находятся. Но Зара просмотрела отчеты о расходах Обсерватории со времен мятежа, и в книгах обнаружилось несколько безымянных покупок. Суммы совпали с теми, что были указаны в этих документах. – Она протягивает мне планшет.

Я откладываю посох и выхватываю устройство из ее руки, просматривая записи о праве собственности на землю и доверительные документы. Менее чем через месяц после смерти Майкла Лайон и Гея приобрели три объекта недвижимости: один в Южной Калифорнии с видом на побережье, другой в Фэрбенксе, штат Аляска, и виллу в Куэрнаваке, Мексика.

– Зару нужно повысить, – бормочу я себе под нос, изучая план виллы.

– Это еще не все. Личное дело Кай тоже стерто с серверов. Но мы выследили ее бывшего куратора. Теперь она учительница в Летнем крыле. Мы заставили ее отдать нам старый перепрофилированный жесткий диск из их общежития, и нам удалось восстановить некоторые удаленные файлы. – Ликсу протягивает руку через стол и открывает другую папку на планшете. Я прокручиваю переписку между Кай и ее сестрой, просматривая десятки их отсканированных рукописных писем, содержащих планы и замыслы, воспоминания и споры… Обещания, данные почти пятьдесят лет назад.

– Вот какие ошибки она стремится исправить – вот какого искупления жаждет. Оно уходит корнями гораздо глубже Куэрнаваки, тянется к самому началу.

Кай все время строила козни и боролась за то, чтобы быть со своей сестрой – с того самого года, как они оказались в Обсерватории.

Кай никогда не была предана ни Майклу, ни Лайону. Единственным человеком, который имел для нее значение, была Руби.

– Сестра, значит… И где же она? – спрашиваю я.

– Мы не знаем. Не сумели найти ни одного Лета по имени Руби, у которого имеется документально подтвержденная связь с Кай.

– Продолжайте искать. – Лайон, вероятно, тоже стер эти записи с серверов, поскольку не собирался облегчать мне задачу. – Мне нужен отчет, как только она будет найдена.

Кай Сэмпсон покинула Обсерваторию с пустыми руками. При ней имелось лишь нагромождение лжи да рюкзак с одеждой за спиной – случилось в точности то, что я ей и предсказывал, если она доверится Лайону. У нее нет ни денег, ни паспорта, ни еды, ни оружия. Ей придется где-то остановиться, что неминуемо замедлит ее. Все, что мне нужно, – это держаться на шаг впереди нее.

– Есть какие-нибудь признаки Сэмпсон? – спрашиваю я.

– Брэдвелл сумел подключиться к записям уличной камеры в Пекхэме, – быстро отвечает Ликсу. – Час назад она сошла там с автобуса.

Я возвращаю планшет своей главнокомандующей.

– Как быстро ты сможешь собрать группу поиска и захвата?

– Сию минуту, сэр. Должна ли я отправить их в Пекхэм?

– Нет, не в Пекхэм. – Хоть я и не в состоянии увидеть будущее, мне не нужно око, чтобы понять разворачивающуюся передо мной игру в долгосрочной перспективе. – Приводи свою команду в мой кабинет через час. Прежде чем все это закончится, Кай Сэмпсон сама ко мне прибежит.

Джек

Прикосновение губ Флёр к моим шрамам вызывает дрожь. Ее пальцы скользят по бугристой коже, пробуждая томление плоти, стирающее все прочие чувства. Я закрываю глаза, впитывая тепло ее прижимающегося к моей спине тела.

Внезапно она замирает.

– Джек?

У меня перехватывает дыхание, когда она шепчет мое имя. Все мысли, тревожившие в последние несколько недель, разом утихают, когда я поворачиваюсь к ней.

Она поднимает взгляд от паспортов, которые держит в руке, и бросает их на одеяло. На глаза ей наворачиваются слезы. Медленно опустившись на колени, она кладет руки мне на грудь, приближая свое лицо к моему.

– Я передумала насчет сморов.

Она наклоняется ко мне так близко, что наши лбы соприкасаются и мой нос утыкается ей в щеку, мокрую от слез. Я следую за одной соленой капелькой, скользящей к краю ее губ. Мучительно медленно Флёр наклоняет голову, и ее губы мягко накрывают мои.

Я бросаю шампур в огонь. Мои руки нащупывают ее талию и принимаются поглаживать. У губ Флёр привкус соли и желания.

Поцелуй становится глубже, и из моего горла вырывается низкий стон. Я скольжу руками вверх по спине Флёр, когда мы поднимаемся на ноги. Не в силах ни на мгновение разомкнуть объятий, мы, пошатываясь, бредем по траве: тела прижаты друг к другу, пальцы запутались в волосах, языки, зубы, прикосновения и дыхание смешались в беспорядке. Наконец, Флёр упирается спиной в стену виллы, так что еще теснее мне к ней уже не прижаться.

Тут в переднем кармане начинает вибрировать сотовый.

– Телефон, – выдыхает она.

– Мне все равно.

– А с костром что? – шепчет Флёр, запрокинув голову и касаясь затылком стены дома.

– Сам догорит.

Она ахает, когда я провожу зубами по ее шее, и запускает руки мне под рубашку. Спотыкаясь, мы вваливаемся в дом.

– Ну а с электрощитком как поступим? – хрипло спрашивает она.

То, как она дышит мне в ухо, едва не сводит меня с ума, так что даже сформулировать связную мысль не получается.

– Забудь о нем.

На ощупь мы пробираемся в темноте, натыкаясь на мебель, вслепую поднимаемся по лестнице, опрокидывая расставленные по ступеням сгоревшие свечи, и в конце концов врезаемся в стену на лестничном пролете. Я отчаянно нуждаюсь в воздухе, но слишком возбужден, чтобы отвлекаться. Когда мы поднимаемся по оставшимся ступенькам, Флёр стягивает с меня рубашку через голову и расстегивает верхнюю пуговицу моих джинсов, а я освобождаю ее волосы от стягивающей их резинки, и длинные розовые пряди падают ей на лицо, а в воздухе разливается сладкий аромат ее шампуня. Оказавшись в коридоре, я вытаскиваю лилию у нее из-за уха и небрежно бросаю на пол.

Впиваясь пальцами Флёр в бедра, я веду ее спиной вперед в нашу спальню.

– Джек?.. – шепчет она, стукаясь каблуком о ножку кровати. – Ты что-нибудь слышал?

Я зарываюсь ртом в ее волосы, целуя мягкую впадинку в том месте, где плечо встречается с шеей.

– Только то, что ты ударилась ногой, – бормочу я, обвивая руками ее талию и готовясь уложить на кровать.

– Не это. Прислушайся! – Она прижимает ладонь мне к груди. Ее тело напрягается в моих объятиях, а глаза мерцают в темноте. – Ну?

Я отстраняюсь, чтобы послушать. Мы оба тяжело дышим. В коридоре эхом отдается мягкий стук – такой же звук издавали установленные в стеклянные подсвечники свечи, когда мы опрокидывали их на лестнице.