по приглашению императрицы гостил в Петербурге. Как свидетельствовал французский посол в России в 1785–1789 гг. Л.Ф. Сегюр, Екатерине II понравилась в нем «живость ума, своеобразность способностей и слога и его живое, быстрое красноречие». Почти год Дидро прожил в России, изучая экономику, быт, культуру народа. Он посетил верфи, таможню, Академию наук, Смольный институт, а также ряд помещичьих усадеб. Своими наблюдениями и рекомендациями по части реформирования России Дидро поделился в одной из бесед с императрицей.

«Я долго с ним беседовала, — вспоминала позднее Екатерина II, — но более из любопытства, чем с пользою. Если бы я ему поверила, то пришлось бы преобразовать всю мою империю, уничтожить законодательство, правительство, политику, финансы и заменить их несбыточными мечтами». Самому Дидро императрица сказала: «Я с большим удовольствием выслушала все, что вам внушал ваш блестящий ум. Но вашими высокими идеями хорошо наполнять книги, действовать же по ним плохо». Екатерина II переписывалась также с французским просветителем Д'Аламбером. В одном из писем к нему императрица заметила, что книга Монтескье «Дух законов» служит для нее «молитвенником».

О влиянии трудов Монтескье и Вольтера на формирование идейно-политических взглядов молодой Екатерины писали многие исследователи. По утверждению Е. Анисимова, эти ученые «дали мощный толчок интеллектуальному росту будущей императрицы как государственного деятеля, законодателя». На взгляд Ключевского, «Дух законов» Монтескье послужил одним из главных источников «Наказа», написанного императрицей в 1765–1767 гг. Из 527 его статей более 250 были заимствованы у Монтескье. Однако даже самое внимательное изучение политической литературы Франции не способствовало, по мнению историка, формированию у Екатерины II определенного цельного плана «нормальности государственного устройства». В то же время российская императрица, что называется, «задала тон» в пропаганде французской литературы в своем «Наказе». И вскоре произведения французских аIIов стали широко распространяться по России.

Книги Ж.Ж. Руссо, Ш. Монтескье и Вольтера можно было встретить в личных библиотеках дворян в Оренбурге, Казани, Симбирске. В знатных домах по-прежнему сохранял «педагогическую монополию» французский гувернер. Для воспитания внука — великого князя Александра Екатерина II пригласила месье Лагарпа, который открыто исповедовал свои республиканские убеждения. Графа П.А. Строганова обучал «истый республиканец» француз Ромм, а детей графа Н.И. Салтыкова — брат знаменитого революционера Ж.П. Марата. Под влиянием просветительских идей, начавших широко распространяться в российском обществе при Екатерине II, изменились цели молодежи, которая теперь отправлялась в путешествие на Запад «на поклон к философам». «На постоялом дворе Европы», как называл свой дом в Фернее Вольтер, «появлялись, и русские путешественники».

В последние годы своего правления Екатерина II резко меняет отношение к Франции в связи с событиями революции 1789–1794 гг. Казнь Людовика XVI и его супруги Марии Антуанетты потрясла императрицу до глубины души. 15 февраля 1793 г. Екатерина II издала указ, в соответствие с которым все французы, проживавшие на территории России, должны были покинуть страну в трехнедельный срок. Французские книги конфисковались и уничтожались. Стали появляться памфлеты, направленные против революции и просветительских идей. Усилилась цензура. Таким образом, завершилась эволюция «французской» политики Екатерины II, которую А.А. Скакун характеризовал как «регрессивное движение от лицемерно-прагматического «вольтерьянства» и галломании к антипросветительской и антиреволюционной галлофобии».

3.5

Итак, несомненно, влияние французской культуры в России при Екатерине II заметно усилилось, в частности, закрепилось господство французской культуры и французского языка в высшем свете России. Но означало ли это, что Англия и англичане перестали оказывать прежнее воздействие на политическую элиту России, как то бывало в эпоху Петра I? Отнюдь, нет. Хотя англичане, по замечанию французского министра Вержени, и «теряли в Петербурге прежнее влияние», однако, их позиции при дворе, да и в высших слоях российского общества оставались по-прежнему достаточно прочными.

Активный интерес англичан к Екатерине как будущей императрице России проявился еще до ее вступления на престол. Посол Великобритании в России Уильямс сумел установить незадолго до начала Семилетней войны 1756–1763 гг. тесные сношения с «молодым двором». Между британским послом и юной Екатериной завязалась доверительная переписка, продолжавшаяся около года. Покидая Россию, Уильямс получил от Екатерины письмо, в котором содержались следующие заверения: «Я обращу, коль скоро я смогу, мои обязательства к вам на благо вашей родины. Да, милостивый государь, никогда, никогда, ничто не отвлечет меня от главного предмета — ее (Англию) восстановить в ее прежнее положение и во весь блеск, который Россия должна ей пожелать, для собственной своей выгоды».

Пытаясь укрепить свое положение при дворе Елизаветы Петровны, Екатерина не брезговала ничем. Она занимала через посредничество британского посланника огромные суммы (в десятки тыс. фунтов стерлингов), выпросила даже у короля Англии 10 тыс. фунтов. Все эти деньги были израсходованы на подарки и подкуп ее сторонников при дворе Елизаветы. Взамен Екатерина обещала «честным словом действовать в общих англо-русских интересах». И, как окажется впоследствии, своих обещаний она не забыла. Став императрицей, в одном из писем Екатерина II заметила: «Я так привыкла к дружбе англичан, что смотрю на каждого из них, как на лицо, желающее мне добра и действую, насколько это от меня зависит, соображаясь с этим».

В своей любви к британской нации Екатерина II признается и в беседе с послом Харрисом, заверяя его в том, что является «другом Англии по влечению и по интересу». И действительно, первые десятилетия правления Екатерины II в 60-70-е годы XVIII в. — были отмечены наиболее тесным сближением двух стран во многом благодаря той позиции, которую занимала по отношению к Англии сама императрица. По-прежнему наиболее интенсивными в российско-британском диалоге при ней оставались торговые сношения. По свидетельствам Сегюра, английские негоцианты образовали в Петербурге «грозную колонию», целый квартал в столице стал называться Английской линией. В августе 1766 г. был принят новый российско-британский торговый договор, продлевавший действие соглашения 1734 года. В результате объем британской торговли в сравнении с началом века удвоился.

Англичане ввозили в Россию до несколько сотен наименований товаров не только из Британии, но и из своих колоний, а также других европейских стран. Первое место в британском экспорте занимала продукция текстильной и химической промышленности. Значительным оставался объем ввозимого алкоголя. Именно в XVIII в. британское пиво сделалось популярным в России. Примечательно, что в британской торговле экспорт значительно превышал импорт, что свидетельствовало о стратегической важности России как торгового партнера для Великобритании.

Как и Петр I, Екатерина II уделяла большое внимание состоянию морского флота России. Она регулярно приглашала на службу в нашу страну морских офицеров и опытных моряков из Англии. Нередко ко двору привлекались различные мастеровые. К примеру, в строительных работах в Царском Селе летом 1785 г. были задействованы английские специалисты. Императрица проявляла самый живой интерес