В то же время поэтапное ослабление, а затем и вовсе ликвидация контрольно-регулирующих функций союзных, то есть центральных властных структур, привели к всплеску национал-шовинизма. А за этим последовала реанимация стародавних попыток решать не только межнациональные, но и социально-экономические проблемы с помощью давления на якобы «некоренные» народы.

Проще говоря, национал-шовинизм, выйдя из подполья, трансформировался в главное содержание пропаганды, а также внутренней и внешней политики. Отсюда — грузино-абхазская, грузино-южноосетинская войны; события в Нагорном Карабахе, «взаимные» акции террора против армян и азербайджанцев и насильственное изменение границ между соответствующими республиками. Добавим к этому сотни тысяч беженцев разных национальностей, пребывающих в том же качестве по сей день.

Нелишне напомнить, что еще в 1922—1923 гг., когда в высшем руководстве СССР обсуждалось территориально-административное устройство закавказских союзных республик, по настоянию И.В. Сталина было решено создать в тех республиках автономные нацреспублики, области и округа. По его мнению, шовинистические устремления в Грузии (идея «Великой Грузии»), Армении («От моря до моря») и Азербайджане были там весьма популярны не только в период их независимости (1918—1921 гг.), но и в советский период. А устремления эти были косвенно направлены прежде всего против других народов, проживающих в этих союзных республиках. Поэтому Сталин и решил географически, юридически и административно закрепить там права малочисленных народов, чтобы сдерживать шовинистические тенденции в политике и пропаганде центральных республиканских властей.

В рамках этой концепции, во-первых, было решено всячески помогать созданным в Закавказье еще во второй половине XIX в. многочисленным общинам русских духоборов, молокан, старообрядцев и протестантов. В частности, их не затронула даже коллективизация. Только в конце 90-х в Грузии местные шовинисты добились-таки выселения этих общин в Россию.

Во-вторых, были созданы, причем в ранге автономных республик, Абхазская, Аджарская АССР (в составе Грузии); Нахичеванская АССР, Нагорно-Карабахская автономная область и Курдский национально-автономный округ (в составе Азербайджана). Кстати, общая территория нацавтономий в Грузии составляла — до распада СССР — почти треть ее общей территории.

Между тем после ликвидации Карачаево-Черкесской автономной области (в составе Ставропольского края) весной 1944 года почти 90% ее территории было передано Грузинской ССР. Причем это были «обычные» районы Грузии, а не, скажем автономная область. Примечательно и то, что, не желая усиливать позиции Абхазской ЛССР, эти районы не были включены в ее состав, хотя они граничат исключительно с Абхазией.

Однако в конце 1955 года те же районы были переданы в восстанавливаемую Карачаево-Черкесскую АО в составе Ставрополья. Что усилило «антимосковские» настроения в Грузии, а это, в свою очередь, внесло свою лепту в демонстрации в Тбилиси и в Гори весной 1956 года против «антисталинских» решений XX съезда КПСС. Как известно, эти демонстрации были подавлены войсками, направленными, в основном, из РСФСР, а общее число погибших и пропавших без вести, в том числе военных, в ходе тех событий превысило, по имеющимся оценкам, 80 человек.

Впрочем, в советский период предпринимались попытки, иногда небезуспешные, ликвидировать «внутренние» автономии в Закавказье.

Так, в 1945-м, 1952-м и в конце 1970-х руководство Грузии предлагало если не упразднить, то по крайней мере понизить статус нацавтономий. Но эти попытки оказались тщетными. Руководству же Азербайджана удалось «продавить» упразднение в 1931 году Курдского автономного округа (расположенного между Нагорным Карабахом и Армянской ССР). А руководство Армении в 1945—1947 гг., в середине 1950-х и в конце 1970-х предлагало либо «повысить» Нагорный Карабах до автономной республики, либо перевести эту автономную область, как и Нахичеванскую АССР Азербайджана, под совместную юрисдикцию Армении и Азербайджана. Но тоже тщетно. Однако подобная «несговорчивость» союзного Центра подогревала «титульный» шовинизм, что способствовало его значительному распространению в республиках Закавказья еще в преддверии официального объявления о ликвидации СССР.

Впрочем, на растущей востребованности национализма в политике еще Советской Армении, не говоря уже о постсоветской, сказалась «избирательная» политика Москвы в отношении союзных республик Закавказья и их руководства. Стремление руководства Армянской ССР к «восстановлению исторической справедливости» относительно Нагорного Карабаха вольно или невольно провоцировала политика высшего руководства СССР, в том числе экономическая, проводимая после 1953 г.

Дело не только в том, что Армения была одной из наименьших по территории и населению республик СССР. А прежде всего в том, что многие решения Москвы прямо или косвенно ухудшали ситуацию в Армении, в том числе ограничивали ее внешнеэкономические возможности.

Так, только одна железная дорога связывала Армению с Грузией и РСФСР — через Тбилиси. Лишь в конце 1970-х в Армению провели дополнительную ветку, но из северо-западного Азербайджана. Неоднократные проекты создания новой железной дороги от Ленинакана (ныне г. Гюмри) до порта Батуми, то есть дополнительной железной дороги Грузия — Армения, Москвой отвергались. Что касается общеармянской железнодорожной сети, то сообщение Еревана и Северной Армении с Центральной и Южной, а также с соседним Ираном было возможно только через Нахичеванскую автономию Азербайджана.

Опять-таки неоднократные проекты «трансармянской» железной дороги в самой Армянской ССР (Алаверди — Ленинакан — Ереван — Зангезур — Горис — Кафан — Мегри), «выходящей» на Иран, тоже были отвергнуты высшим руководством СССР в 1960—1980-х гг. Отвергала Москва и предложения Еревана о создании нефтепроводного ответвления с юго-запада Грузии в Армению — от нефтепровода Баку — Тбилиси — Батуми.

Да и администрация Закавказской железной дороги находилась в Тбилиси, а не в Ереване, зато в Баку была отдельная администрация Азербайджанской железной дороги. Считаное же количество армянских стальных магистралей управлялось из Тбилиси отделением Закавказской железной дороги.

Однако не только это «обижало» Ереван.

Дело в том, что руководители ЦК компартии Армении не были даже кандидатами в члены Политбюро ЦК КПСС, хотя руководители Азербайджана и Грузии постоянно участвовали в том Политбюро.

И первые лица государства почти не посещали Армению — последним был визит Хрущева в 1962 г. А Л.И. Брежнев, например, демонстративно «игнорируя» Ереван, часто посещал Баку и Тбилиси, что всегда проходило с большой помпой. Изредка Ереван посещал А.Н. Косыгин, тщетно поддерживавший упомянутые транспортные проекты и выступавший за участие руководителей компартии Армении в Политбюро ЦК КПСС хотя бы в качестве кандидатов. Уже только эти факты психологически и политически ущемляли Армению, что, естественно, усиливало антисоветские настроения не только в республике, но и в ее руководстве.

Для смягчения ситуации руководство СССР на рубеже 1960—1970-х гг. стало чаще «вспоминать» о трагедии армян в Турции в начале XX в. и даже позволило в начале 1980-х построить Мемориал памяти в Сардарапате (вблизи Еревана).