– Хорошо. Тогда, может, в тот же ресторан? Помнишь, где мы в тот раз сидели?

– Да, я думаю, это будет неплохо.

Я перевел дыхание.

– Подожди секунду.

Я повернулся к Насте.

– Как ты относишься к японским ресторанам?

– Нейтрально.

– То есть ты согласна?

– Хм, а на что?

– Сандер, мы согласны, – Настя ткнула меня локтем в бок. – Давай в восемь, окей?

– Да, хорошо.

Сандер повесил трубку.

– Ты уже решаешь за меня? – Настя сделала вид, что злится.

– Ну ты же не против поужинать сегодня в японском ресторане, правда? Я приглашаю!

Она прищурила глаза.

– Ладно, так уж и быть. Поужинаю сегодня с тобой. Только с условием, что больше мне не придется тебя успокаивать на глазах у почтенной публики.

– А кто же тогда будет этим заниматься?

– Сам как-нибудь разберешься. Своими силами. А кто там еще будет?

– Мой друг со своей девушкой.

– У тебя друг здесь есть? Ты мне не говорил.

– Я тебе о многом еще не говорил…

* * *

В восемь десять наше такси подрулило к ресторану. По мере того, как мы подъезжали ближе, мое сердцебиение учащалось. «Скоро, скоро, скорая не скоро…»7 – спел я самому себе и мысленно перекрестился. Надеюсь, «скорая» мне не понадобится.

Я распахнул дверь такси, выбрался из его темного плена и подал руку Насте.

За столиком в дальнем углу уже сидели двое. Я на мгновение замер в дверях ресторана, вглядываясь в его дымный сумрак. Да, девушка и мужчина. Свечи на столе не горели, и лиц видно не было, но я сразу опознал фигуру Сандера. Девушка сидела рядом, откинувшись на диван, и свет выхватывал только ее волосы и руки. Те самые волосы и руки, о которых я безуспешно старался не думать.

Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Нет, этого просто не может быть, твердил мне консервативный разум. Не бывает так, что образы, которые мы рисуем в своем воображении, вдруг становятся реальными. Это наваждение, иллюзия, повторял разум. Тебе просто так показалось в тот раз, просто ты увидел девушку, которая тебя чем-то зацепила, и тебе показалось, что все твои мечты слились в ней. Просто показалось. Сейчас ты увидишь ее во второй раз, и иллюзии рассеются.

Все это пролетело в моей голове в мгновение ока. Я двинулся вперед, а скорость мыслей с каждым шагом все нарастала, и теперь они носились внутри меня, как болиды на кольцевых гонках.

Но позвольте, думал я, а как же мой миллион? Или это тоже иллюзия? Так тоже «не бывает»? И пластиковая карточка, на которой еще осталось почти двадцать тысяч, и счет в банке, и «лексус», дремлющий под окном квартиры Сандера? Если это – реальность, то почему же невозможна Марина? Почему я должен успокаивать сам себя и искать какие-то рациональные объяснения происходящему, чтобы только не уверовать в чудо? Почему я должен убеждать себя, что мои чувства меня обманывают? Что, в конце концов, может быть правдивее, чем собственные чувства? Почему я не должен верить самому себе?

Я вспомнил, что чувствовал, когда выиграл миллион, и сравнил с тем неизъяснимым ощущением, заполнявшим меня, когда Марина была рядом. Ничего общего между этими двумя эмоциями не было. Миллион… ну миллион, да, много денег, ну и что? Я чувствовал власть, превосходство, самодовольство, надменность… и страх. Что, в конце концов, по большому счету изменилось в моей жизни? Ну да, я перестал ездить на работу, и вместо этого скучаю целыми днями в роскошной квартире посреди чужого города. Смотался в путешествие – но я и так мог в него съездить, если бы тратил поменьше на то, что мне по большому счету не нужно. Купил «лексус», но столь ли уж принципиальна разница между ним и отцовской «ладой»? Машина – она и есть машина. А когда я встретил Марину… это было что-то совсем другое. Тогда я испытал подлинное ощущение воплощения мечты. Ощущение некой «правильности» жизни. Как будто получаешь от Господа Бога личное благословение. Без посредников, напрямую. Становишься будто одним из избранных Им, взлетаешь к самым высоким облакам… Тогда я подумал, что не зря прожил жизнь, если в конечном итоге она свела меня с Мариной. Точно так же, как думал Сандер.

Сандер?.. Блин! Есть же еще Сандер… Боже, ну зачем же так все осложнять? Слышишь, Боже, я к тебе обращаюсь! Выиграть миллион было куда проще, чем разобраться с этой безвыходной ситуацией…

Марина умирает, стукнуло мне. Эта мысль тоже как-то вылетела из моей головы. Умирает… Что же делать?

Что же мне делать? – вопрошал прокуратор Иудеи в моей голове. ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ??? – исступленно орал внутренний голос.

– Привет, – сказал я и почувствовал, как кончики моих губ разъезжаются в улыбке.

– Привет, – ответила Марина.

Сандер кивнул.

* * *

Я поймал Марину около туалетов.

– Марин, постой, – я взял ее за руку. Она недоуменно посмотрела на меня.

– Знаешь, я так многое должен тебе сказать… понимаешь, когда я увидел тебя первый раз, во мне будто соединились какие-то контакты. Я понимаю, как глупо это звучит, – ее брови поползли вверх, – но… кажется, я влюбился в тебя. Так, как никогда еще ни в кого не влюблялся, – ее глаза расширились.

– Может быть, сейчас не то время, и мне не стоило этого говорить, но… я не могу иначе. Когда ты сидишь рядом, на расстоянии вытянутой руки от меня, я просто не могу сдерживаться. Я хочу быть с тобой. У меня есть деньги, давай уедем вместе. Купим домик где-нибудь на морском побережье, там, где никого нет, только море, солнце, песок и чайки, и будем жить там с тобой, ни о чем не думая, только ты и я, ты и я, навсегда…

Слово «навсегда» вернуло меня назад, за столик ресторана, откуда я на минуту улетел в мир своего воображения. Никакого «навсегда» не существует. У времени есть четкие границы. По крайней мере, у времени, отпущенного Марине…

Она сидела, откинувшись на спинку диванчика, рядом с Сандером, как и тогда. Ее светлые волнистые волосы непринужденно раскинулись по коричневой коже дивана, тонкие пальцы задумчиво поглаживали рукава рубашки. Прозрачно-голубые глаза – такой цвет бывает у воды в бассейнах дорогих отелей – недвижно смотрели в потолок. Казалось, она была где-то в своем, недоступном для других мире, отгороженном неприступной каменной стеной. Я смотрел на нее, почти не отрываясь. Все ощущения того вечера, несколько недель назад, вернулись ко мне с новой силой.

Я поймал ее около туалетов.

– Марин, постой.

Она обернулась.

– Я