– С чего ты решил задавать мне такие вопросы? – с усталым раздражением огрызнулась она. – Что тебе в голову взбрело?

– Да что ты так на меня взъелась, Искра? Мне-то вместо матери досталась Пинки, которая учила меня взбираться по канату с кинжалом в зубах и мочиться на людей с верхушки мачты.

– Гадость какая.

– Ну? О том и речь. Твоя матушка, уж наверное, не учила тебя никаким гадостям.

«Знал бы ты, о чем спрашиваешь, – подумала она. – Если бы у тебя было хоть малейшее представление, с кем ты разговариваешь». В его взгляде она не заметила ни сентиментальности, ни боли. Саф, видимо, вовсе не готовился поведать ей душераздирающую историю малолетнего матроса на чужеземном корабле – матроса, которому так не хватало матери. Ему было просто любопытно; он хотел послушать о матерях, и больно от этого вопроса было одной Биттерблу.

– Что ты хочешь о ней знать? – спросила она чуть более терпеливо. – Это слишком расплывчатый вопрос.

Он пожал плечами:

– Сойдет все, что расскажешь. Это она тебя читать научила? Когда ты была маленькая, вы делили жилье и трапезы? Или замковые дети живут в яслях? Она рассказывает тебе о Лиониде? Это у нее ты научилась печь хлеб?

Биттерблу перебрала в уме все, что он сказал, и разум затопили образы. Воспоминания, порой совсем расплывчатые.

– В ясли меня не отдавали, – честно ответила она. – Большую часть времени я была с нею. Кажется, читать она меня не учила, зато научила многим другим вещам. Она объяснила мне арифметику и рассказала все про Лионид. – И тут Биттерблу произнесла еще одну истину, которая пришла внезапно, словно удар грома. – Мне кажется… я уверена… читать научил меня отец!

Она отвернулась, зажав голову в ладонях. Ей вспомнилось: вот они сидят за столом в маминых покоях, и Лек помогает ей складывать буквы. Вспомнилось ощущение маленькой пестрой книжки в руках; вспомнился его голос, как он подбадривал ее, как хвалил и гордился, когда ей удавалось с трудом произнести слово.

– Дорогая! – говорил он. – Ты чудо. Ты просто гений. – Она была так мала, что приходилось стоять на стуле на коленях, чтобы дотянуться до стола.

Это воспоминание совершенно сбило ее с толку. На мгновение, застыв посреди улицы, Биттерблу потеряла почву под ногами.

– Можешь задать мне задачку на арифметику? – дрожащим голосом попросила она Сафа.

– Чего? – переспросил он. – В смысле, вроде «сколько будет двенадцать на двенадцать»?

Она испепелила его взглядом:

– Это оскорбление?

– Искра, – сказал Саф, – ты что, окончательно рехнулась?

– Разреши мне здесь переночевать. Мне нужно поспать. Можно мне здесь поспать?

– Что? Нет, конечно!

– Я не буду ничего вынюхивать. Я не шпионка, помнишь?

– Я не уверен, что тебе вообще стоит заходить, Искра.

– По крайней мере, дай мне увидеться с Тедди!

– А как же последний вопрос?

– Будешь мне должен.

Сапфир поглядел на нее с сомнением. Потом, вздохнув и покачав головою, достал ключ, приоткрыл в двери щель размером с Искру и жестом позвал ее внутрь.

Тедди лежал на койке в углу, вялый, словно опавший лист, на который всю зиму валил снег, а потом всю весну лил дождь. Однако он был в сознании, и при виде Биттерблу его лицо расплылось в нежнейшей улыбке.

– Дай мне руку, – прошептал он.

Она подала ему свою крохотную, но крепкую ладонь. У него самого руки были длинные, прекрасной формы, с выпачканными в чернилах ногтями. И – бессильные. Ей пришлось помочь ему донести свою руку туда, куда он ее потянул. Тедди поднес ее пальцы к губам и поцеловал.

– Спасибо тебе за то, что сделала, – прошептал он. – Я знал, что с тобой нам повезло, Искра. Надо было нам назвать тебя Удачей.

– Как ты себя чувствуешь, Тедди?

– Расскажи мне историю, Удача, – прошептал он. – Расскажи что-нибудь из того, что слыхала в городе.

В мыслях у нее сейчас была только одна история – о том, как восемь лет назад королева Ашен бежала из города с принцессой Биттерблу. О том, как она крепко обняла принцессу и поцеловала ее, опустившись на колени посреди заснеженного поля. А потом дала ей нож и велела бежать вперед, сказав, что пусть она пока лишь маленькая девочка, но у нее сердце и разум королевы – полные сил и чувств – и они помогут ей пережить грядущее.

Биттерблу отняла руку, прижала пальцы к вискам и потерла их, размеренно дыша, чтобы успокоиться.

– Я расскажу тебе про город, в котором река прыгает с обрыва и отправляется в полет, – сказала она.

Через какое-то время Саф потряс ее за плечо. Вздрогнув, она проснулась и поняла, что задремала на жестком стуле. Затекшая шея немилосердно ныла.

– Что? – встрепенулась Биттерблу. – Что случилось?

– Ш-ш-ш! Ты что-то кричала, Искра. Тревожила сон Тедди. Я решил, тебе снится кошмар.

– А… – До Биттерблу постепенно дошло, что у нее чудовищная мигрень. Потянувшись, она опустила косы, обернутые вокруг головы, расплела волосы и потерла пульсирующий затылок. Тедди спал рядом, едва слышно посвистывая с каждым вздохом. Тильда и Брен поднимались по лестнице на верхний этаж. – Кажется, мне снилось, как отец учит меня читать, – расплывчато объяснила Биттерблу. – У меня от этого голова разболелась.

– Странный ты человек, – сказал Саф. – Ложись на полу у камина, Искра. И уж, пожалуйста, пусть тебе приснится что-нибудь хорошее – детишки хотя бы. Я найду тебе одеяло и разбужу перед рассветом.

Она легла и уснула, и ей снилось, что она – дитя в объятиях матери.

В густых серых предутренних сумерках Биттерблу мчалась по улицам обратно в замок. Она бежала наперегонки с солнцем, отчаянно надеясь, что По не собирается снова портить ей завтрак. «Займи утро чем-нибудь полезным, – подумала она, уже приближаясь к своим покоям. – Соверши подвиг где-нибудь в людном месте. Столкни ребенка в реку, пока никто не смотрит, а потом вытащи из воды».

Шагнув через порог, она очутилась лицом к лицу с Лисой – та стояла в передней с метелкой для пыли в руке.

– Ой, – сказала Биттерблу, лихорадочно соображая, но никак не нащупывая достоверного объяснения. – Твою налево…

Лиса окинула королеву спокойным взглядом разно-серых глаз. На ней был новый капюшон; он в точности походил на старый – тот, что был сейчас на Биттерблу. Разница между двумя женщинами была очевидна: маленькая, невзрачная, сконфуженная и не особенно чистая Биттерблу и высокая, поразительно красивая Лиса, которой нечего было стыдиться.

– Ваше величество, я никому не скажу.

– О, спасибо, – выдохнула Биттерблу; от облегчения у нее едва не закружилась голова. – Спасибо тебе.