Участковый пункт находился на первом этаже жилого дома. Вход в него был отдельный, но это вовсе не значило, что Сан Саныч входил в пункт и выходил из него совершенно незамеченным. К тому же вход был со двора, а во дворе, когда тепло, либо «пасутся» старушки, перемывая косточки соседям, либо играют ребятишки. Конечно, это если старший участковый уполномоченный Лакшин не был убит ночью.

Я опять ночевал дома, поскольку на следующий день мне надлежало работать по основной специальности – тележурналистом и ведущим телекомпании «Авокадо».

Мы со Степой прибыли к пункту в районе десяти часов. Поснимали вход, дом, бабушек возле подъездов. Я сказал несколько слов на камеру о нелегкой, но крайне необходимой работе участковых уполномоченных, а потом мы вошли в помещение участкового пункта. Таблички «Ст. УУП Лакшин Александр Александрович» на дверях уже не имелось. Вместо нее висела другая:

«И. О. ст. УУП Воронцов Алексей Юрьевич»

Я постучал в дверь и услышал начальственное:

– Войдите.

– Разрешите? – приоткрыл я дверь и вошел в кабинет нового участкового начальника: – Меня зовут Аристарх Русаков, телеканал «Авокадо».

Степа снимал через мое плечо, и камера «видела» все, что видели мои глаза.

Старший лейтенант полиции Воронцов сидел за столом и что-то энергично писал. Лицо его было крайне сосредоточено, а кожа на лбу собрана в волнистые складки, что выдавало напряженную и мучительную работу мысли. Увидев камеру, исполняющий обязанности старшего участкового уполномоченного подобрался и строго посмотрел на меня:

– А кто разрешил вам снимать?

– Закон о средствах массовой информации, – невозмутимо ответил я. – Можно задать вам несколько вопросов?

– Я должен поставить в известность свое руководство, – ответил Воронцов.

– Ставьте, – снисходительно разрешил я и кивнул Степе, чтобы тот пока отключил камеру.

Мы уселись на стулья и стали терпеливо ждать, в то время как старший лейтенант полиции Воронцов делал один звонок за другим. Наконец он нашел того, кто, видимо, имел разрешительное право «пущать» или не «пущать», и, покивав раза два невидимому собеседнику, задал нам вполне дружелюбно вопрос:

– А что вас конкретно интересует?

– Нас интересуют обстоятельства, связанные с последними днями жизни старшего участкового уполномоченного Александра Александровича Лакшина, – ответил я.

– Их интересуют обстоятельства, связанные с последними днями жизни старшего участкового уполномоченного Лакшина, – повторил за мной Воронцов в трубку.

Он несколько раз сказал «да», «слушаюсь», всякий раз согласно кивая головой, затем положил трубку, посмотрел сначала на Степу, а потом на меня, и с неким злорадством произнес:

– Простите, но я не уполномочен отвечать на ваши вопросы касательно последних дней жизни старшего участкового уполномоченного капитана полиции Александра Александровича Лакшина. Открыто уголовное дело по факту его гибели, следствие ведет Главное следственное управление Главного следственного комитета, так что все вопросы, пожалуйста, адресуйте к ним.

– Как же нам сможет помочь Главное следственное управление? – спросил я, придав голосу нотки удивления и разочарования. – Ведь это вы были рядом с Лакшиным в последние дни его жизни, а не Главное следственное управление. Что, не можете нам ответить, чем занимался капитан Лакшин в последние дни, каково было его настроение, планы и надежды? Или это все составляет государственную тайну, охраняемую законом? А может, это коммерческая тайна, а?

– Рад бы, да ничем не могу вам помочь, – развел руками исполняющий обязанности старшего участкового уполномоченного Воронцов, уже не пряча ухмылку.

– «Отказ в предоставлении запрашиваемой информации возможен, только если она содержит сведения, составляющие государственную, коммерческую или специально охраняемую законом тайну», – процитировал я кусочек статьи Закона о СМИ. Но это не возымело никакого воздействия на старшего лейтенанта полиции. Тогда я велел Степе включить камеру и, взяв в руки микрофон, сказал, глядя прямо в объектив:

– Увы, исполняющий обязанности старшего участкового уполномоченного старший лейтенант полиции Алексей Юрьевич Воронцов отказался отвечать на наши вопросы, сославшись на то, что не уполномочен на это своим руководством. Похоже, все, что связано с деятельностью убитого капитана полиции старшего участкового уполномоченного Александра Александровича Лакшина в последние часы его жизни является тайной. Но не тайной следствия, а иной тайной, о которой не хотят распространяться служители закона…

Воронцов приподнялся со своего места, но ничего не сказал. Да и что ему было говорить, шестеренке… нет, винтику в огромном механизме власти, иногда жестокой, а иногда беспомощной, как в случае с вагоном, полным евро…

А вот бабушки во дворе оказались более словоохотливыми. Одна, представившись тетей Грушей, рассказала, что в последний день своей жизни их старший участковый уполномоченный был очень озабочен. Сначала он привел в участковый пункт каких-то бомжей, бабу и мужика. Потом ходил куда-то, после чего как раз и стал задумчивым и озабоченным. А поздним вечером его видели уже в штатском костюме, чего за ним никогда прежде не водилось: капитан полиции Лакшин всегда ходил в форме. Мало того, что он был в штатском, так еще нес два больших баула, очень тяжелых и набитых под завязку.

– Он, милок, едва их тащил, – сказала тетя Груша, назвав меня «милком». – Тоже ведь уже не шибко молод был.

– А что в них было, вы не знаете? – спросил я.

– Почем же мне знать, милок, – ответила тетя Груша. – Но баулы у него были битком полны.

– А когда его убили, эти баулы при нем были?

– Чего не знаю, того не знаю. Его ведь поздно порешили, почитай, во дворе ночь уже стояла. Потом милиция, тьфу ты, как ее нынче-то… полиция понаехала, оцепили все кругом, не подступишься, даже хотя бы одним глазком глянуть…

– Ясно, – сказал я. – Спасибо большое…

Баба Маня, которая тоже видела капитана Лакшина, приведшего в свой пункт бомжа и бомжиху, поведала нам, что «Сан Саныч был человек хороший и отзывчивый, только уставал сильно на работе, оттого и грустил».

– Не то что этот, новый. Воронцов ему фамилия, – добавила она. – Теперь у нас будет такой же участковый, как и у всех: хрен его когда увидишь, – заключила баба Маня и смачно сплюнула на щербатый асфальт.

Одним словом, во дворе мы со Степой узнали об убитом участковом капитане полиции Лакшине намного больше, нежели в самом участковом пункте. Похоже, Сан Саныч в микрорайоне был человеком уважаемым и занимал свое место по праву. Возлагаемые обязанности отнимали у него много сил. Может, в какой-то момент ему захотелось все как-то поменять, вот отсюда и штатская одежда…