Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Силы оставили Анастасию, а может, болезнь подкосила, но она охнула и без памяти повалилась на главаря. Тот подхватил ее под спину, крикнув:
– Левка, бурку сыми!
Белобрысый Левка, стрелявший в Серафима Родионовича, подлетел к нему, развязал шнурки. Одним движением Николка Стрижак завернул Анастасию в бурку, поднял на руки.
– А с ентим чего делать-то? – вяло спросил третий.
– Врач, говоришь? – усмехнулся Николка, взглянув на потрясенного профессора. – С собой заберем. Одевайся, господин врач.
На улице мело. Там троих бандитов ждали еще двое, держа под уздцы лошадей. Профессору помогли сесть на лошадь позади Левки, а бесчувственную Анастасию, завернутую в бурку, усадили впереди Николки. Он свистнул, и понеслись всадники навстречу ночи, опережая метель…
Щукин остановился у ног трупа, закурил. Рассматривая рукоятку ножа, торчащую из спины трупа, он ощутил всеми фибрами души одно, но страстное желание – очутиться на пенсии. Рыбалка, охота… и никаких тебе трупов, только дичь и тушки рыбы… Но до пенсии лет десять.
Что за работа пошла! Крутые дела, связанные с риском и загадками, ему не достаются, а как бомжа грохнут, так обязательно Щукину подсунут разгребать. И возблагодарил Архип Лукич бога, что избрал профессию следователя. Вот уж кому не позавидуешь – эксперту, который обязан изучить труп, как любимую женщину, и даже больше.
Щукин смотрел на нож в спине, на запекшуюся кровь, на посиневший профиль. Огляделся. Комната запущена, обои менялись лет тридцать назад, тогда же красились и полы, с потолка штукатурка обсыпалась, на столе бардак, под столом полно бутылок. Явно убитый мужик пил с кентами, поцапался, ему и воткнули нож в спину. Заурядная бытовуха. Дело, может быть, и не дохлое, но опять неинтересное.
Щукин отошел от трупа, возле которого возился эксперт, мельком взглянул на свидетелей – мужчину и женщину средних лет, приблизился к стене с фотографиями. М-да, из украшений интерьера – только фотографии в рамочках, и очень много. Он стал внимательно рассматривать каждую фотографию, заодно заговорил со свидетелями:
– Значит, вчера вечером у Пушко была пьянка. Собутыльников вы не видели. А до которого часа продолжался… банкет?
– Где-то в десять уже все стихло, – сказала женщина, живущая по соседству. – Они ж быстро напиваются, и компания известная. Как деньги у кого из них заводятся, так пьют несколько дней подряд, пока не пропьют. Потом побираются.
– У Пушко завелись деньги? – повернулся он к свидетелям.
– Раз пили здесь, то завелись у него, – ответила женщина. – У них так положено: у кого деньги, тот и ставит, чтоб лишнего не бегать… ну, сначала за деньгами, потом за самогонкой. А самогонку покупают у Дубины. Это фамилия у нее такая – Дубина. Вы б привлекли ее, а? Мало того, что людям житья нет от алкашей, ходят тут днем и ночью, гадят на всех углах, так она остатки горячей браги в общественный туалет сливает! Знаете, какая тут вонища стоит? Задохнешься.
– Да ладно тебе… – проворчал мужчина, толкнув ее в бок.
– А чего – ладно? Я имею право жить в чистой среде, а не метан вдыхать пополам с сивухой! Не у всех жильцов провели удобства в квартирах, поэтому и стоит этот памятник испражнениям, а то б я сама снесла сортир. Вы же, милиция, и прикрываете ее, она вас бесплатным самогоном снабжает. Надоело.
– Хорошо, хорошо, проверим, – бросил Щукин. – А шум здесь вы слышали? Может, дрались они? Или ссорились…
– Да поначалу шумели. Так они всегда шумят, – ответила свидетельница. – Спорят на политические и моральные темы. Вы у Грелки спросите, она наверняка была здесь вчера.
– Кто такая Грелка? – заинтересовался следователь.
– Да есть тут одна, – сказал мужчина, – тоже алкашка. Всех пригревает, кто нальет, потому и Грелка. А вообще-то ее зовут Ева, живет на соседней улице. Только дома вы ее не застанете, она вечно по мужикам шляется. Грелка работает уборщицей, а вот этот, – кивнул он на убитого, – нигде не работал, перебивался случайными заработками. Раньше фотографировал, неплохо зарабатывал, машина у него была. Потом спился. А еще с Пушком… то есть с Пушко постоянно пьет Батон, тоже помоечный элемент. Но где живет Батон, я не знаю.
Щукин записывал адрес Грелки, и в это время вбежал молодой опер Гена:
– Архип Лукич! Идемте со мной.
Поднялись на второй этаж – дом был из двух этажей, старый, вот-вот, казалось, развалится. Их впустила в квартиру симпатичная женщина лет тридцати.
– Расскажите, что вам продавал Пушко, – попросил опер.
– Позавчера он позвонил и предложил купить часы за пятьсот рублей. Хорошие, мужские, импортные. Цену не сбавлял. Но мне не для кого их покупать.
– Говорите импортные? – произнес Щукин. – На фирму не обратили внимания?
– Ше… Ше… – начала сосредоточенно вспоминать женщина.
– «Шеппард»? – подсказал он.
– Кажется… Да, именно так. Там с обратной стороны еще гравировка была на русском… «Роману от мамы», если не ошибаюсь. Когда я отказалась купить часы, он предложил ожерелье за тысячу рублей. Я опять отказалась, тогда он начал сбавлять цену, дошел до шестисот, а потом сказал, что за меньшую сумму не продаст, так как ему уже обещали шестьсот рублей. Я все равно не купила. Во-первых, ожерелье наверняка краденое, во-вторых, на что мне оно?
– У кого, интересно, он украл ожерелье и часы? – произнес Щукин. Глупый вопрос, но задал его просто так, обдумывая следующий. Женщина мотнула головой – мол, не знаю. – Понятно. А что за ожерелье?
– В общем-то, ничего особенного, сейчас в магазинах какой только бижутерии не продают, причем дорогой, дороже, чем то ожерелье, что Пушко мне пытался продать, есть и красивее. А это состояло из одних стекляшек, довольно массивных, особенно по центру… Да я нарисую вам. – Женщина принесла листок из тетради и карандаш, быстро нарисовала ожерелье. – Вот так приблизительно оно выглядит.
– А не говорил Пушко, кто ему обещал шестьсот рублей за ожерелье? – опять задал довольно глупый вопрос Щукин. Задал в надежде, вдруг Пушко намекнул в разговоре с соседкой что-нибудь конкретное про покупателя – мол, не тебе чета, занимается тем-то и тем-то. А это была бы уже ниточка…
– Нет. Думаю, врал, лишь бы краденое сбыть. Ему ведь давно никто не дает денег в долг, потому что он не возвращал никогда.
Щукин дал задание Гене опросить всех граждан, проживающих в двух подъездах дома-развалюхи, не пытался ли он загнать еще кому-нибудь ожерелье и часы. Затем спустился на первый этаж, вошел в квартиру Пушко, снова занялся изучением фотографий на стене. По фотографиям здорово читается жизнь человеческая. Вот Пушко выпускник школы – снимок с классом и снимок отдельный, и ничто в нем не выдает будущего алкаша. А вот с молодыми парнями на реке, держат здоровенного сома. Видать, отличная рыбалка была. Застолье. Свадебный снимок. Жена наверняка ушла от него. А вот и детишки, двое… Еще застолье. Пушко в рабочей робе с мотком кабеля на плече. И еще застолье. С друзьями и рюмками… пейзажи… Несколько фотографий не имели рамок, были приколоты к стене кнопками. Ну, а снимков, где Пушко в последние годы, нет. Ясно, не до того было мужику.