Усталые ноги Хэнка сами находили давно протоптанную тропку. Уже почти сотню лет в этом месте Эдемы устраивали стоянку. Позади осталось две трети пути до весеннего пастбища. Он знал эти места как свои пять пальцев.

Впереди светился огонек костра. Хэнк вернулся последним из первой смены часовых. Ему не нужно было смотреть на часы, чтобы сказать: уже около трех часов ночи. Кэйзи, один из его женатых работников, и Джед, наверное, уже отправились в обход полчаса назад. После утомительного дня Хэнк мечтал добраться до своего спального мешка.

Хэнк обошел вокруг костра, удивившись, что он еще горит. Отправляясь на смену, Кэйзи и Джед, видимо, подбросили дров.

За бревнами — принесенными сюда десятилетия назад и служившими и лавками, и защитой от ветра — вповалку лежали люди в спальных мешках. Где же Алекс?

Он нашел ее очень быстро: вместо того, чтобы залезть в спальный мешок, она прислонилась к бревну снаружи от костра и уснула, уронив голову на грудь.

Он снова прошелся вокруг костра и наконец заметил оставленный на решетке котелок. Взяв щипцы, он снял его с огня. Там еще оставалась вода. Очевидно, Алекс, дожидаясь его, специально оставила котелок, чтобы быстро приготовить ему кофе.

Алекс поежилась от ночного холода.

Их плотно упакованные спальные мешки лежали рядом с ней. Хэнк распутал кожаные ремешки, скреплявшие их, и уложил рядом между бревнами и костром. Подумав еще, он перестелил простыни и одеяла так, что получилась не две, а одна большая постель. Они быстрее согреются, если поделятся теплом своих тел. Возможно, утром она разозлится, вот тогда он и подумает об этом. Все равно они не сделают ничего предосудительного в окружении такого множества людей. Он просто хочет согреть ее.

Закончив работу, Хэнк наклонился и поднял Алекс на руки. Глаза девушки приоткрылись, и сонная улыбка тронула ее губы.

— Хэнк.

— Почему ты не в постели?

Она зевнула и потянулась.

— Ммм?

— Ты должна быть в постели уже несколько часов. Ребята сами могут сварить этот чертов кофе.

— Я просто… — Она снова зевнула. — Просто хотела увидеть тебя. — Ее голова устроилась на его плече. Алекс потерлась щекой о его куртку и опять заснула.

Эмоции переполняли Хэнка, когда он укладывал в спальный мешок свою драгоценную ношу.

Она хотела увидеть его!

Какое счастье, что она спит. В противном случае он бы отругал ее, ведь она едва не замерзла.

Хэнк стянул с нее куртку и сапоги и укутал одеялом. Затем, сняв верхнюю одежду, он устроился рядом с ней, поправил прядь ее волос и поцеловал ее в щеку.

— Никогда в жизни не встречал таких упрямых женщин. Что, черт возьми, мне делать с тобой? Или без тебя?

Алекс мирно посапывала в тепле. Наверное, еще не время вставать. Смутно различая движение вокруг костра, она перевернулась на другой бок и уткнулась носом в твердую, неподвижную стенку.

От удивления она проснулась и инстинктивно отпрянула назад. Она открыла глаза, но увидела рядом с собой лишь темный силуэт. Хэнк. Она узнала бы его даже с закрытыми глазами — по запаху, по теплу его рук.

Но что разбудило ее? В памяти всплыли байки о гризли, которые не давали уснуть, пока не вернулся Хэнк. Стараясь не шевелиться, она посмотрела через плечо и успокоилась. Это всего-навсего Кэйзи подбросил ветки в огонь.

Хэнк пошевелился и поцеловал ее в висок.

— Ты не спишь? — прошептала она.

— Нет.

— Что ты делаешь в моем спальном мешке?

— Когда я ночью вернулся с дежурства, ты лежала на голой земле и дрожала от холода. — Он смахнул прядь волос с ее лица. — Напомни попозже прочитать тебе лекцию об опасности переохлаждения.

Она поежилась и крепче прижалась к нему.

— Я не могла уснуть. Дерек и Бак рассказывали о медведях гризли, которые шатаются по горам. Я хотела поддерживать огонь и… и…

— И что?

— И подождать тебя, — выдавила она, радуясь, что темнота скрывает краску, выступившую на щеках.

— Чтобы я прогнал этих чудовищ?

— Все это по-детски, правда? Я никогда раньше так не боялась. Просто я…

— Да?

— Просто я чувствую себя в безопасности, когда ты рядом.

Он погладил ее по спине и поцеловал — тепло, нежно.

Когда он поднял голову, Алекс вздохнула.

— Пожалуй, мне пора вставать готовить завтрак. Скоро рассветет, да?

— Примерно через час.

— Вечером ты говорил, что стадо должно двинуться с первыми лучами.

— Ага.

— Тогда… — Она попыталась сесть, но Хэнк не пустил ее.

— Еще несколько минут, — выдохнул он.

Алекс взглянула через плечо.

— Что подумают твои парни, когда увидят, что мы спим вместе?

— Кому какое дело?

— Хэнк, пожалуйста…

Он взглянул на костер.

— Не спит только Кэйзи. Но он ничего не скажет. А мы встанем раньше всех остальных, клянусь. Пожалуйста, Алекс. Не каждый день я просыпаюсь с красавицей в объятиях. Дай мне насладиться этим мгновением.

Алекс вздохнула и прижалась к нему. Кто может устоять против таких слов?

Солнце поднялось высоко над головами, пока они вели скот все выше и выше, в широкую плодородную долину между двух гор. Хотя долина находилась за границей их владений, Эдемы пасли здесь свой скот почти сто лет. Прадед Хэнка просто пригонял свой скот в горы. Сейчас Хэнк берет в аренду эти земли.

Хэнк видел перед собой море черных голов. Травы здесь хватит на месяц, потом придется перегонять стадо выше, к лугам, только начинающим сейчас зеленеть.

В этом году у него было лучшее стадо. Зима не была слишком суровой, и он потерял лишь несколько телят.

Внезапно он по-новому постиг смысл своих слов. Его лучшее стадо. Он потерял лишь несколько телят.

Хэнк никогда раньше не думал о стаде как о своем. Кстати сказать, не считал и ранчо своим. Для него это всегда были земли отца, стадо отца, дом отца. Он был лишь смотрителем, коротающим время. До последнего момента.

Сожаление переполняло его. В последний раз он привел стадо в Эдемскую Долину. Его семья жила на этой земле почти сто лет — и именно он потеряет ее.

Хэнк натянул поводья и еще раз окинул взором долину.

Как хотелось бы сохранить ее, не только для себя и своих детей, но и для Алекс. Именно она заставила его почувствовать, что ранчо его родной дом.

Впервые в жизни он представил себя стареющим в Райском Саду. Он мог бы привести в Эдемскую Долину сыновей, дочерей, внуков. Хэнк закрыл глаза, чтобы насладиться образом маленькой девочки с золотистыми глазами, которую он в первый раз сажает на лошадь. И в этот момент он вспомнил о родео.