Анатомия

Здесь, как мне кажется, следует задаться вопросом о том, каков тот самый низший уровень эволюционного развития, в отношении которого имеются поведенческие признаки наличия того, что Хьюлингс Джексон называл «мышлением», или по-другому, умственным процессом.

В этой связи вы вспоминаете муравьев. Интересно, имели ли вы в виду наблюдение, описанное Томасом Белтом в «Никарагуанском натуралисте» (12). Цитирую: «Завершу этот длинный рассказ о муравьях-листорезах примером их мощи и логического рассуждения. Муравейник был построен рядом с одним из наших трамвайных путей, по которому непрерывно в обоих направлениях курсировали вагоны. Каждый раз эти поездки сопровождались большим количеством раздавленных муравьев. Но эти упрямые насекомые в течение нескольких дней настойчиво продолжали попытки пересечь пути и в конце концов приступили к работе и прорыли ходы под каждой рельсой. Однажды, когда на путях не было движения, я перекрыл ходы камнями. Однако, несмотря на то, что многочисленные муравьи, нагруженные листьями, оказались, таким образом, отрезаны от своего гнезда, они не стали переходить через рельсы, а снова приступили к работе, чтобы прорыть новые ходы под рельсами. В качестве комментария к этому наблюдению я процитирую У. Х. Торпа: «Если мы можем увидеть у человека или животных признаки целенаправленного поведения, у нас появляются некоторые основания для предположения – у этих организмов имеется какое-то ожидание в отношении будущего, из которого вытекает или подразумевается способность к идеации, воображению, интеграции понятий о прошлом и будущем и временной организации идей (13). У меня нет ни малейшего понятия о нервной системе муравья, но есть основания предполагать, что у него имеется прототип анатомического субстрата разума и мышления».

Д. З. Янг (14) на протяжении длительного времени изучал поведение осьминога в процессе его обучения, а также занимался поиском в этом существе соответствующих нейронов, и в итоге пришел к очень интересным выводам. Я полагаю, что подобные исследования необходимо провести на других существах, прежде чем мы перейдем к рассмотрению человеческого разума. Для этого, как я считаю, у нас есть огромный выбор объектов. Дельфины, птицы, кошки, собаки и шимпанзе – все они демонстрируют поведение, свидетельствующее об их способности к логическому мышлению. Возражением против этого может служить тот факт, что у нас нет доказательств того, что этим низшим формам жизни свойственно самосознание. Но в ответ можно возразить, что доказательств того, что этих доказательств нет, тоже нет. Подхалимское поведение собаки, отмеченное его хозяином, после того, как собака совершила проступок, предполагает, что животные обладают некоторыми признаками такого мышления[32].

Ваша концепция центрэнцефалической локализации высшего уровня Хьюлингса Джексона, без сомнений, имеет больше анатомических оснований, чем я об этом осведомлен.

Я бы приветствовал более подробное изложение этой части выводов, чем это представлено в монографии. Например, вы утверждаете, что сенсорные сигналы, все потоки которых подходят к остановке в клетках серого вещества в стволе мозга, сделав изгиб, продолжают путь ко второй остановке в сером веществе коры полушарий. Оттуда они возвращаются непосредственно к клеточным ядрам-мишеням в сером веществе верхнего отдела ствола мозга. Здесь у меня возникает вопрос, имеется ли анатомическая верификация последнего утверждения. Между делом я бы заметил, что в вашем утверждении ничего не говорится о том, что первая приостановка импульса происходит в сером веществе спинного мозга и что именно на этом уровне совершается сложный комплекс взаимоактивности облегчения и торможения, как локальной, так и центробежной (15, 16).

Анатомия ретикулярной формации – это другой вопрос, как я полагаю, более относящийся к бодрствованию. Хотя это действительно один из аспектов сознания[33].

Физиология

Стенли Кобб дал определение сознания как «функции мозга, находящегося в состоянии активности». Функция – физиологический термин, по этой причине Хьюлингс Джексон не позволил бы использовать его для описания ментальной активности. Однако использование этого определения в рамках моей гипотезы вполне оправдано. Оно не подразумевает какую-либо локализацию функции, которая, как я полагаю, может быть представлена диффузно, варьируя во времени и пространстве. Как заметил Хьюлингс Джексон, наше сознание варьирует время от времени. То здесь, то там оно, как можно полагать, становится функцией синаптической активности. Кажется более вероятным, что его представительство находится в коре, а не в промежуточном мозге, и что оно имеет отношение к соответствующему числу доступных нейронов.

Эти значительные области коры, которые можно повредить или удалить, не вызывая потери сознания, вероятно, находятся в зависимости от значимого уровня эквипотенциальности тех зон, которые вы называете корой, не предназначенной ни для какой функции.

Синаптическая активность, ассоциированная с сознанием, присутствует непрерывно, за исключением периодов сна. Объяснением этому, как представляется, служит тот факт, что ретикулярная формация в стволе мозга некоторым образом облегчает или «движет» высшие центры, а также, что во время сна активность ретикулярной формации сдерживается. В этом случае взаимосвязь сознания и ствола мозга кажется вполне установленной.

Как показывает электроэнцефалограмма, активность нейронов в коре поддерживается непрерывно даже во время сна. Энергия, необходимая для всей этой нейрональной активности, извлекается из метаболизма глюкозы, потребность в котором у мозга значительно выше, если рассматривать в пропорции к его размеру, по сравнению с любым другим органом. Ключевой вопрос, несомненно, заключается в том, является ли направление ментальной активности само по себе функцией нейрона. Такое направление психической активности, очевидно, наблюдается у муравья-листореза, в отношении которого трудно заподозрить связь с нематериальным агентом.

Патология

Вы говорите, что повреждения или заболевания верхнего отдела ствола мозга всегда сопровождается потерей сознания. Я думаю, это утверждение справедливо скорее для серьезных повреждений, например травм или сосудистых поражений. Но тогда потеря сознания больше напоминает потерю сна.

Джеффри Джефферсон (17) в своем рассуждении о сотрясении мозга особо отметил это состояние, введя для его описания термин «парасомния», или сонный паралич. Разум и мышление находятся в состоянии неопределенности, однако имеются, как он пишет, вариации в картине, которая может рассматриваться как «удержание момента пробуждения и позволение этому моменту длиться некоторое время». Мне интересно, не могло ли состояние вашего пациента Ландау в тот момент, когда вы впервые увидели его, быть одной из форм сонного паралича в Джефферсоновском смысле?

Хронические заболевания, затрагивающие верхний отдел ствола мозга, связанные, например, с опухолью, как правило, не приводят к деменции или потери сознания при условии, что прогрессирующего внутричерепного давления не наблюдается. Когда потеря сознания все-таки происходит, она принимает форму парасомнии или акинетического мутизма. Кернс (18) в своем исследовании опухолей в стволе мозга приходит к такому же выводу. Между тем деменция непременно наступает, когда имеется обширное поражение коры полушарий, как в случае пресенильной деменции и липидозе. Травматические деменции, ассоциированные с двусторонним нарушением белого вещества на обширной площади, не обязательно сопровождающиеся каким-либо повреждением (19) ствола мозга, служат примером другой локализации, отличной от центрэнцефалической.