– Ну так что тогда мешает ему сделаться ближе?

– Люди не всегда логичны в своих поступках, – пожал плечами Фиц. – Уверен лишь в том, что, приблизив к себе Ройса, ты получишь лишний повод для недовольства.

В ответ граф округлил глаза.

– Это вовсе не означает, – продолжил Фиц, – что он сам не желает иметь с тобой дела. Но Ройс всегда выходит из себя, когда ты пытаешься устраивать жизни других людей…

Брови Оливера дрогнули, он открыл рот, чтобы ответить, поэтому Фиц поспешно добавил, заметив в глазах брата искорки злости:

– …Ради их блага, конечно.

– Я это уже слышал, и не один раз, – хмыкнул Оливер. – Но досаждать Ройсу у меня и в мыслях не было, а тем более вмешиваться в его личную жизнь. Как, впрочем, и в твою.

– Я это знаю и уверен, что Ройс это тоже понимает. В глубине души.

– Уж очень велика эта глубина, – криво улыбнулся Оливер. – Ладно, давай оставим эту мрачную тему. Поговорим о чем-нибудь еще. Что нового слышно? До меня доходили слухи, что в прошлый вторник ты стрелял по свечам в каком-то чертовом притоне.

– Вранье, чистой воды вранье! – рассмеялся Фиц. – Это был не чертов притон, а вполне респектабельный клуб. И выстрелил я только один раз. Фуллингхэм заявил, что я не смогу попасть по центральной свече в канделябре, не задев остальных. Неужели я бы мог стерпеть такое?

– Действительно, – пробормотал Оливер, – такое стерпеть просто невозможно…

Налив по очередному стаканчику, братья продолжили беседу.

Вне себя от стычки с Ройсом, Мэри вбежала в спальню и едва удержалась от того, чтобы изо всех сил грохнуть дверью: увидев спящую на кровати сестру, она прикрыла ее с величайшей осторожностью. Меньше всего ей хотелось вступать в разговор с кем бы то ни было, даже с Роуз, от которой обычно ничего не скрывала. Уж слишком в большом замешательстве сейчас находилась Мэри.

Нет, слово «замешательство» было не совсем правильным. Мэри была оскорблена и унижена. Надо же было подумать, что она нравится сэру Ройсу! Он поцеловал ее вовсе не потому, что счел привлекательной. Причина заключалась в другом: Ройс принял ее за женщину «сомнительного происхождения». Вот как низко этот джентльмен оценил ее репутацию!

Она-то думала, что Ройс привел их в этот дом из добрых побуждений, а оказалось, теперь это было ясно видно, ему захотелось развлечься и просто полюбоваться вытянутым от испуга лицом сводного брата. Все время улыбаясь, поблескивая глазами и изображая теплое участие, он откровенно смеялся над ней в глубине души. Она вспомнила, с какой легкостью откликнулась на зовущее тепло его губ, трепет, пронзивший все ее тело, и блеск в глазах Ройса, показывающий, что он испытывает те же чувства. Оказалось, что он просто веселился, наблюдая ее наивную реакцию…

Мэри вздрогнула: злость и негодование накатились очередной волной, она вспомнила голос Ройса, когда он с издевкой отвергал предложение графа. И уж тем более тяжело и больно было услышать, что, по мнению графа, ни ее сестры, ни она сама не смогут адаптироваться к светскому обществу Лондона, но это ее не так уж сильно удивляло. Ужин, устроенный графом, можно было воспринять как угодно, но в любом случае он не был скучным, и Мэри подозревала, что Оливер пригласил тетушек лишь для того, чтобы показать сестрам, насколько они далеки от соответствия принятым в их семье нормам: неотесанные, плохо одетые, не обладающие изящными манерами, не блещущие утонченным поведением.

И уж, во всяком случае, сэр Ройс мог бы встать на их защиту. И найти возможность намекнуть им вести себя более разумно и осмотрительно. Вместо этого он всего лишь с возмущением и в оскорбительной форме отверг идею брака с одной из сестер, предложенную графом, не важно – в шутку или всерьез.

Какая же она была дура! Как глупо себя вела! Все, на что Мэри могла надеяться, так это на то, что Ройс не догадается, как сильно он смог разбередить ее душу. Но что, если она смотрела на Ройса слишком откровенно? Да, она ответила на его поцелуй, но это, пожалуй, сделала бы и любая другая женщина. Наконец Мэри убедила себя, что не испытывает к Ройсу каких-то особенных чувств.

Быть может, другие женщины – утонченные, воспитанные настоящими леди – никогда бы не позволили себе ответить на его поцелуй. Возможно, именно поэтому он и назвал ее полудикой… Мысли пошли по кругу, и Мэри поняла, что чем больше об этом думает, тем хуже себя чувствует. Но забыть выражение лица Ройса во время поцелуя она так и не смогла. Правда, не исключено, что он не появится завтра в этом доме. И что же? Она больше никогда его не увидит?

Она не обратила внимания на боль, вызванную этой мыслью. Но как все объяснить сестрам? Мэри со страхом гнала от себя эту мысль. Рассказать все, что она услышала? Но это повергнет их в смущение. По большому счету не было никакого резона покидать этот дом, когда они с таким трудом достигли цели. Отрицать то, что граф вместе с родственниками приняли их не так, как хотелось бы, не было никакого смысла. Но даже если она решит покинуть этот дом в одиночку, сестры ни за что не согласятся оставаться здесь без нее.

Хорошо, пусть они уйдут от графа. И куда же они денутся? Ни денег, ни знакомых у сестер не было. Вернуться домой? Денег на обратный проезд тоже нет. Им нужно как минимум найти место для жилья и какую-никакую работу, чтобы не умереть с голоду. В чужом городе и в чужой стране такая перспектива была пугающей. Но, зная, что граф и его родственники думают о сестрах Баскомб, ничего другого не оставалось.

Глаза Мэри наполнились слезами, но она решительно их смахнула. Она не хотела плакать, понимая, что причиной этой слабости был не кто иной, как сэр Ройс. Знала бы она, чем все закончится, никогда не спустилась бы этим вечером в холл в поисках библиотеки.

Проснувшись на следующее утро, Мэри обнаружила, что находится в спальне одна. Роуз, должно быть, уже оделась и спустилась вниз, следовательно, было уже довольно поздно. Она плохо спала, а пробуждение оставило за собой полузабытые смутные видения, вызывающие непонятный страх.

Заставив себя встать с постели, Мэри принялась вяло одеваться, задаваясь вопросом – стоит ей спускаться к завтраку или покинуть дом на пустой желудок? Конечно, больше удовлетворения принесло бы второе решение – драматический уход в стиле героинь романов Лили, которые даже и не подумали бы о еде, смотрелся несравненно достойнее, чем прозаический выход к столу, однако Мэри была слишком скучна и прагматична, чтобы быть книжной героиней. Оставалась надежда, что в столь поздний час граф уже позавтракал.

Надежда оправдалась ровно наполовину. Спустившись в столовую, она с облегчением обнаружила отсутствие графа, но замешкалась в дверях, подавляя искушение убежать. За столом сидел его брат Фиц, который грациозно вскочил при ее появлении, и шанс уйти пропал.

– Кузина Мэри, – поприветствовал ее Фиц, улыбаясь самым очаровательным образом, его голубые глаза сияли, – вы тот человек, которого я хотел увидеть больше всего.

– В самом деле? – Мэри подошла к столу, и Фиц, проворно его обогнув, отодвинул для нее стул.