– Идём, красавица! Пока с тобой рядом такое веселье, как я, призраки тебе не страшны.

– Даже они стараются держаться подальше от торчков и идиотов, – с кривой улыбкой бросил им вслед Дориан.

В ответ на что Коул продемонстрировал ему средний палец в красноречивым жесте, правда, за спиной у тётушки.

– Что будешь делать, оставшись в гордом одиночестве? Дай попробую догадаться? Станешь читать? Девушки с книгами очень привлекательны. Я готов посидеть рядом при одном условии – ты не будешь говорить, что там в конце?

– Нет, я не нуждаюсь в чьём-то присутствии. Я действительно собираюсь спать. Прошлая ночь выдалась слишком… туманной.

– Как и всё в этом доме – полно тумана. Ты точно в порядке?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну, там внизу, ты казалась слишком напряжённой.

Он забежал на шаг вперёд и остановился, уперев руку в стену перед Корой, заслоняя путь:

– Есть причины, так?

Привалившись плечом к стене рядом с его ладонью, Кора поглядела на него снизу-вверх:

– Твоя тётя заставляет меня напрягаться.

– Это её любимое занятие. Она всех заставляет напрягаться. Но у меня есть способы, чтобы разочаровать её ожидания. И если ты согласна быть не такой идеальной…

Что-то в его тоне заставило Кору внутренне напрячься. Хотя, о чём это она? В этом доме расслабиться получится только мертвым. Если повезёт.

– Не совсем понимаю, о чём ты, Коул?

– Этот дом заставляет быть слишком серьёзным. А вечерами здесь слишком одиноко и грустно. Но против этого есть лекарство. Могу помочь.

Коул больше не улыбался. Напротив, лицо его стало сосредоточенным и серьёзным.

– Помочь? И – как же?..

– А ты не догадываешься?

– Нет.

– Разве? Ты ведь знаешь…

Он поднял руку и в его пальцах сверкнул прозрачный пакетик с белым порошком. А все зачатки чувств, которые были в Коре по отношению к Коулу, в один миг сменились разочарованием.

– Что там? – скрестила она руки на груди.

– Самое главное – внутри.

– Ничего нового. Во всём всегда так. Но я уж как-нибудь со своими туманами разберусь сама.

– Подожди! Не убегай так быстро! Уверен, что в одиночестве ты слишком быстро заскучаешь. Дай мне шанс уговорить тебя…

– На что?

– На всё!

– Не сегодня, Коул. Сегодня я хочу спать.

Закинув руки за голову, сцепив пальцы на затылке, Коул, прищурившись, глядел на неё сверху вниз (потому что был выше на целую голову):

– Что не так?

– Слишком долго перечислять. Если коротко и ты действительно хочешь знать?..

– Ну?

– Всё! Всё в этом чёртовом доме не так! Мне нужно было послушаться отца и держаться от всего этого дерьма подальше. Включая тебя.

– Я тоже – дерьмо?

– Ты – нарик, который пытается втянуть в своё хобби новеньких, чтобы потом делать со мной всё, что хочется тебе. Твоя драгоценная тётушка тоже ставит мне условия, заставляющие быть с тобой посговорчивее. Вперёд, давай!

– Моя тётушка?.. К чёрту тётушку!

– Если бы!

– Твоё предложение звучит соблазнительно, но, если я действительно двинусь вперёд, что-то мне подсказывает, что несмотря на всю соблазнительность ты ничего мне не позволишь.

– Ты прав. Так и будет. Спокойной ночи, Коул. И – горячий привет тётушке.

– К чёрту тётушку! – с досадой проговорил Коул.

Послав воздушный салют на прощание, Корнелия шагнула в комнату, но затворить дверь он помешал.

–Эй?.. – протестующе фыркнула она. – В чём дело?

– Если вдруг ночью станет скучно, грустно или слишком страшно, я буду неподалёку. Вон дверь в мою комнату, – с наглой, лукавой ухмылкой отсалютовал он.

– И не надейся на это.

– Ну, вдруг?..

Корнелия рассмеялась:

– Спокойной ночи.

– Приятных снов. Надеюсь – обо мне.

Он убрал ладонь с дверного косяка и Корнелия наконец-то получила возможность её запереть.

Наконец-то, одиночество! Первое, что сделала Кора, это бросилась к мобильному, но… связи не было. Вернее, она была, но столь слабая, что дозвониться не было никакой возможности. Гудки то и дело пропадали.

Проклятье! Что же ей делать?

Сбежать в город? Но даже если бы она и решилась рискнуть жизнь отца, то – на чём уехать? И – как? У неё ни прав, ни навыков вождения. Почему она не научилась водить авто? Всё экономила время и деньги, а вот теперь…

Когда наблюдаешь за метанием героинь в сериалах, кино или фильмах, легко подумать – «вот глупая курица», а вот когда сама по всем признакам оказываешься в этой роли, то оказывается, что найти правильное решением совсем не такая простая задача.

Предположим, Сибил блефует? Но тогда… почему отец до сих пор не связался с ней. Ну, почему Кора не подумала об этом сразу? Конечно же, отец бросился бы за ней, и он должен помнить, где этот проклятый дом. А если до сих пор от него ни звонков, никаких новостей… скорее всего, старая сука говорит правду. Но на что она рассчитывает?..

«На то, что никто из вас живым отсюда не выберется и всё сойдёт ей с рук», – пронеслась шальная (но, скорее всего, правильная) мысль, оледенив сердце и возрождая в сердце ярость.

Проклятые дом! Проклятые его обитатели! Скорее всего и мать вовсе не случайно погибла. Не древнее проклятие причина её смерти, а человеческие интриги! Но что же делать? До тех пор, пока она не выйдет замуж за Коула, скорее всего (логично предположить, но всегда остаётся возможность ошибиться), что за свою жизнь можно не опасаться. Но – отец?

Кора сменила вечерний наряд на домашнее платье и легла на кровать. Реальная опасность отодвинула страхи мистические, выдуманные, но атмосфера в доме по-прежнему оставалась гнетущей и действующей на нервы. Отчасти успокаивающе действовала мысль о том, что Коул за стеной и, если паническая атака станет непреодолима, всегда можно найти поддержку.

Бледно светился дисплей айфона, практически бесполезного в этой глуши. Как такое может быть, что в современном мире, не в такой уж и глуши ты оказываешься в изоляции?

Мгновение назад Кора лежала в кровати и вот – стоит на третьем этаже, перед портретом Мэри Гордон. Во сне он почти такой же, как в реальности (то, что она спит, Кора поняла сразу – иначе объяснить стремительное перемещение невозможно). Было жутковато, но в тоже время и интересно.

Что-то неуловимым образом изменилось, хотя и парча, и паркет и тяжёлые дорогие гардины – всё было на местах. Ах, да – фон картины. Теперь за изображением Мэри Гордон взвивались алые языки пламени, будто художник нарисовал женщину на фоне мерцающей, переливающейся лавы, сверкающей красными искрами за её спиной.