–Я вот уже месяц как к тебе приглядываюсь и всё никак не пойму, думала сначала, что ты просто поправилась, но уже отчётливо виден живот. – объясняла она. – Поздравляю, но это так неожиданно! Ты настоящая тихоня, ни с кем не гуляешь, на вечеринки не ходишь. Просто удивительно. – поразилась она.

–Для того чтобы забеременеть не обязательно ходить на вечеринки, – ответила я.

А отец ребёнка? Он поддерживает тебя? – полюбопытствовала Эмма.

–Мне не требуется его поддержка, справлюсь сама, – коротко пояснила я, не собираясь раскрывать всех подробностей. Пусть думает, что хочет, мне всё равно.

–А это нет тот красавчик, с которым мы как-то встретились в начале осени? Ну, знакомый твоего отца? – она не думала останавливаться и явно хотела знать всю правду.

–Эмма, я не собираюсь говорить тебе кто отец ребёнка, это неважно. У меня всё хорошо, поверь. Мое положение никак не помешает нашему общению, надеюсь ты поймёшь меня, это личное. – попыталась как можно корректнее объяснить ей, что не намерена делиться обстоятельствами случившегося.

–Ладно, – согласилась она, – но ты даже не представляешь, как мне интересно.

–Представляю, я очень хорошо тебя знаю, придётся утихомирить своё любопытство.

Больше Эмма не спрашивала про отца моего ребёнка, но при этом не забывала интересоваться мои состоянием и самочувствием. Меня также радовало, что она не постеснялась дружить со мной, когда моё положение стало очевидно для всех. Я так или иначе, слышала, как студенты перешептывались «залетела», «нагуляла» и прочие фразы. Но я проходила мимо, гордо держа голову, у меня своя правда. Я забеременела в законном браке от мужа и мне нечего стыдиться. Но и кричать всем об этом на каждом углу я не собиралась.

Кейт я рассказала намного раньше, и она не разделила мою позицию по поводу того, что я скрыла беременность от Кевина. Но на то она и подруга, что, не смотря на разные взгляды, всё равно была рядом и всячески поддерживала.

Что касается Меган, то наше общение сошло на нет. Как-то пару раз она звонила и пыталась начинать рассказывать про моего мужа, на минуточку, бывшего, но я всячески закрывала эту тему. Я не хотела знать, что происходит в его жизни, от слова совсем. Лишний раз расстраиваться и переживать. Её постоянные шуточки про Эндрю мне тоже надоели, а она всё никак не унималась. Я больше не звонила ей, она мне тоже.

Близилось время родов, и я всё больше начинала нервничать и бояться. Часто задумывалась, на кого будет похожа моя малышка на Кевина или на меня. Ненависть к бывшему мужу поутихла. Я много раз анализировала, что же между нами произошло. Сейчас по истечению времени я поняла, что мы просто слишком разные. Два сильных человека не могут быть вместе, кто-то должен идти на компромисс, но это не про нас.

К рождению дочери всё было готово. Мы заранее приобрели всё необходимое, кроватку поставили в моей комнате. Все с нетерпением ждали появления её на свет. Бабушка, несмотря на свою сдержанность, часто пускалась в рассуждения о малышке, о том, как будет обучать её игре на фортепиано.

Я так привыкла к животу, что даже не представляла себя без него. За время беременности я поправилась всего лишь на одиннадцать килограмм, чувствовала себя комфортно, не было отеков или каких-либо болей в спине.

Утром двадцать первого апреля я проснулась рано утром и обнаружила, что у меня отошли воды. Схватки становились частыми и сильными. Я разбудила бабушку с дедушкой, и мы быстро поехали в больницу.

Роды были легкими, практически безболезненными и быстрыми. Спустя четыре часа после того, как отошли воды, с пронзительным криком появилась на свет голубоглазая девочка.

Ещё в крови и слизи ее положили мне на грудь, смешно причмокивающую маленькими сладкими губками и таращившую на меня огромные, ещё опухшие глазища. Те чувства, которые я испытала не передать словами. Сложно поверить, что рядом со мной лежала моя дочь, моя плоть и кровь. Медсестра забрала малышку, и я провалилась на пару часов в сон.

Когда проснулась, мне принесли ребёнка на кормление. Она была такой крошечной для меня. Я никогда не видела младенцев, понимала, что они маленькие, но не настолько. Конечно лицо ещё было немного отёкшим, но в том, что эта малышка копия своего отца не было даже сомнений. Мои только голубые глаза, и то не факт, что останутся, кажется цвет глаз ещё может поменяться.

Я не могла налюбоваться на неё, такой она была сладкой девочкой. Вся пухленькая, с розовой нежной кожей, маленькие ручки и ножки, я уже не говорю о пальчиках. Я пребывала в какой-то эйфории от происходящего.

С именем я определилась заранее и не ошиблась, решала назвать ее Изабелла, она была невероятно прекрасна. Только сейчас я поняла, что обрела истинное счастье. Все остальное неважно, второстепенно. Есть моя дочь и больше мне ничего не надо.

Вскоре нас с Бель выписали, и мы приехали домой. Скромно, по-семейному, позвав только Кейт, отпраздновали рождение моей девочки.

Больничный я взяла на две недели. Первое время было безумно тяжело, бессонные ночи, проблемы с кормлением. Меня тревожил каждый её крик, я боялась, что что-то не так. Убеждения бабушки, что всём детям свойственно кричать и плакать на меня не действовали. Я старалась не допускать, чтобы Бель плакала.

Когда я вернулась на учебу, легче не стало. Мои мысли были только об Изабелле, но никак не о лекциях и семинарах. С утра я сцеживала для неё молоко и бежала на занятия. Было не просто. Но спасибо моей бабушке, она прекрасно справлялась и очень сильно мне помогала. Ей, конечно, пришлось временно отменить частные уроки, и не работать.

В таком непростом режиме мы дотянули до летних каникул. Я смогла сдать все экзамены и закрыть сессию. Была полностью вымучена, мой вес стал меньше чем до беременности. Я не успевала нормально питаться, не высыпалась и была ужасно уставшей. Если бы не мои родные, я не знаю, как справилась бы сама. Это просто невозможно. Бель всё время требовала внимания и мою грудь. Не знаю почему у других дети большую часть времени спокойно спят в первые месяцы жизни. Моя постоянно плакала и засыпала только на руках.

В конце июня раздался неожиданный звонок. Бабушке позвонила Дженифер и сообщила, что мой отец скончался от сердечного приступа. Мы были шокированы этой новостью. В тридцать восемь лет умереть от инфаркта просто немыслимо. Я знала, что у него были проблемы с бизнесом, но что эта ситуация так ударит по его здоровью, даже не предполагала.

Джен попросила меня прилететь на похороны, в том числе переговорить с адвокатом Эдварда, у последнего было ко мне какое-то дело.

Я проплакала всю ночь, отчасти виня себя в его смерти. Возможно, если бы я не пошла против его воли, то он смог бы поправить своё финансовое положение и меньше нервничал и переживал. Я винила себя в том, что разговаривала с ним в грубой форме, кричала и произносила слова, которые никогда не надо было произносить.

Я плакала в подушку, просто периодически выла, прикрывая рот, стараясь не разбудить Бель. Хотелось вернуть время назад, попросить прощение за всё и крепко обняв, поцеловать отца. Чтобы я не говорила, как бы себя не вела, но я любила его, любила всю жизнь и ждала его любви. Это была самая большая моя потеря после мамы, тем более в сознательном возрасте. Я была сломлена.