При Сонгстене Гэмпо тибетская культура стала гораздо более изощренной. Он ввел систему письменности для тибетского языка, финансировал развитие тибетской литературы и переводы важных иностранных рукописей и учредил законодательную систему. Он сознавал, что религия Бон и старые народные верования глубоко укоренились в тибетской культуре, поэтому при введении буддизма постарался приспособить новую религию к старинной вере. Он также перенес столицу из долины Ярлунг в Лхасу, к северу от реки Цан-гпо. Его брак с двумя ревностными поборницами буддийской веры укрепил позиции буддизма в состязании с вождями-жрецами Бон. Он наглядно отразил буддийскую космогонию в системе храмов, построенных для того, чтобы ограничить демоницу, замеченную китайской принцессой в очертаниях ландшафта. Подобно скальной великанше, сочетавшейся браком с царем обезьян, эта демоница на самом деле символизировала дух старого анимистического Тибета, и понадобилось буддийское мировоззрение, чтобы «одомашнить» ее и жестко прикрепить к новому миропорядку.

Правители Дхармы в Тибете насадили буддизм и защитили его от местных религиозных учреждений жрецов Бон. Многие из этих ранних царей похоронены в монументальных земляных гробницах в долине Чонгъе. С вершины погребального кургана Мангсонг Мангстен мы смотрим на северо-восток в сторону гробницы Сонгстена Гэмпо, первого буддийского правителя и проводника экспансионистской политики, который превратил Тибет в империю в VII веке нашей эры. Святилище, возведенное в его честь на вершине гробницы, и сейчас продолжает привлекать многочисленных паломников.

Тибетский буддизм предложил собственные, более абстрактные представления о сотворении мира, явно расходившиеся с более ранними анимистическими верованиями. Буддийский миф тоже начинается с великой пустоты, но это был хаос, наполненной философской субстанцией. Он безвременный и бесформенный, в нем нет движущих импульсов и взаимосвязей, это не просто пустое пространство, а вообще не пространство. Тем не менее в нем есть спонтанные течения, возникающие словно дуновение ветра. Если бы речь шла о квантовой физике и теории относительности, мы говорили бы о виртуальных «червоточинах» в пространственно-временной пене. Однако вместо Большого Взрыва это неподобающее присутствие чего-то в ничто — первичная виртуальная реальность — вызывает материализацию двойного молниевидного скипетра, символа активирующей энергии творения. Его электричество создает облака, а из облаков падает дождь, заполняющий первозданный океан. Когда воды становятся спокойными и ровными, как поверхность стекла, они начинают перемешиваться, и суша возникает в виде пены, словно масло из сливок. Крошечное пятнышко суши вырастает в огромную гору, каменную дорогу к небесам. Поднимаясь едва ли не до самого небосвода, она становится Сумеру, четырехсторонней космической горой в центре мироздания. Со временем на ее сверкающих склонах появляются реки, деревья и растения. Гора окружена озером, а озеро, в свою очередь, окружено хребтом золотых гор. Еще семь кольцевидных озер и шесть горных хребтов завершают эту концентрическую топографию. Во внешнем озере есть четыре островных континента, по одному для каждого главного направления и каждой стороны центральной горы. Каждый участок суши имеет особую форму. Континент на востоке имеет форму полумесяца, царство на западе имеет форму диска, поэтому оно круглое, как солнце, на севере мы видим квадратный остров, наш южный континент имеет форму замкового камня арки или, как говорят тибетцы, напоминает овечью лопатку. Обитатели этих четырех царств имеют такую же форму лица, как и континенты, на которых они живут. Боги, жившие на центральной горе, превратились в людей, когда обнаружили вкусную сливочную оболочку, покрывавшую поверхность земли. Низменное удовольствие нарушило их духовную отстраненность, и по мере того, как их божественное сияние тускнело, в мире становилось темнее. Непроглядная темнота ночью отступила с появлением Солнца, Луны и звезд, но люди вступили на путь тьмы. Хотя у каждого имелось свое плодовое дерево, дающее бесплатную еду каждый день, люди стали жадными, среди них процветали воровство и ссоры. Мир фактически превратился в некое подобие современного общества, но люди осознали, что их выживание в будущем зависит от способности ладить друг с другом, поэтому они все собрались вместе и избрали царя — человека, который учил их, как возделывать землю, строить дома и жить в обществе.

В Гималаях продаются недорогие оттиски с изображениями мандалы, бумажные амулеты и свитки-талисманы. На этой непальской мандале Вселенной гора мировой оси изображена в виде ряда концентрических квадратов, как на фреске в монастыре Гонгкар. Континенты и направления обозначены простыми геометрическими фигурами у каждой стороны внешнего квадрата. Восток наверху представлен в виде полукругов, или полумесяцев. Север с его квадратами находится слева, а в качестве символов юга (справа) выбраны «лезвия топора». Внизу расположены кружки, обозначающие запад. Воды океана отделяют основание мировой горы от круга горизонта, очерченного двойной линией.

Целью анимистического мифа о сотворении мира, рассказанного ранее, является обоснование физической природы Вселенной. Он объясняет, как возникло то, что мы видим вокруг. В этом буддистском мифе о сотворении мира центральную роль играет человеческое состояние, однако, как и первый миф, он опирается на космическую основу и создает стереометрические образы. У мира есть центр и края, его периметр круглый, как горизонт, но мир имеет четыре направления, поэтому внутренние земли упорядочены по четырем сторонам квадрата. Центр является средоточием творения и «розеткой» для вилки того шнура, по которому передается божественная энергия. Источником этой энергии является небосвод — трансцендентальный, но всегда являющий свою силу, — а Земля соединена с небом центральной горой или мировой осью. При отображении этой схемы в двух измерениях она становится мандалой, символом религиозной веры и эзотерического знания. Тибетские монахи чертят мандалу на цветном песке на полу храма и рисуют ее на потолке. Они включают изображение мандалы в основание алтарей и в наставительные рукописи, они печатают их на бумаге, складывают и носят как защитные амулеты. Будучи «психокосмограммой», мандала отображает структуру Вселенной, связывает микрокосм с макрокосмом и помогает владельцу в его поисках повышенных состояний осознания. Конечным пунктом странствий души является нирвана, чистый и трансцендентный вселенский разум. Все сущее происходит из этого недифференцированного состояния, а четыре стороны и центр мандалы символизируют поток животворной энергии и мудрости, исходящей из первичного хаоса. Космическая гора — это синапс в духовной нервной системе Вселенной и проводник процесса, который делает космос тем, что он есть.

Это проясняет намерения царя Сонгстена Гэмпо и царицы Вэн-чэнь, когда они пригвоздили к земле тибетскую демоницу с помощью мандалы буддийских храмов. Справедливости ради нужно сказать, что царь не ограничился одной четырехугольной темницей. За Йо-Кунем в сердце его царства и четырьмя храмами «подавления враждебности», основанными на жизненно важных точках тела демоницы, он оградил Тибет еще двумя кольцами духовной защиты. Подобно следующему концентрическому квадрату в схеме мандалы еще четыре храма «укрощали границу» на уровне колен и локтей лежащей демоницы. На еще большем расстоянии от столицы следующие четыре храма, «укрощавшие земли за границей», вбивали символические колья в ее ладони и ступни. То, что выглядит как попытка одомашнить землю, умиротворить ее демонов и обратить непросвещенных в истинную веру, на самом деле было мерами, призванными обезопасить и укрепить царскую власть. Сонгстен Гэмпо не просто учреждал новую религию: он разоружал вождей и жрецов старой религии Бон. Пограничные храмы были не просто знаком новой веры для ближайших соседей Тибета. Помимо цивилизующего воздействия, законодательство и письменность были одними из основных инструментов государственной власти. Идеология шла рука об руку с политикой силы. Как главный приверженец новой системы верований, Сонгстен Гэмпо мог централизовать власть, рассредоточенную до его воцарения. Он собрал власть в центре мироздания с помощью мандалы идеологически направленных монументов, точно указывавших на центр мироздания и средоточие силы.