К Шапошникову подошел лейтенант Степанцев:

– Все спецподразделения полка переправлены, товарищ капитан. Только кухню утопили.

– Кухню… Мы вот машину с документами полка никак не вытащим, – с досадой сказал Шапошников.

Лейтенанту Степанцеву, хотя с ним и был большой обоз, удалось проскочить шоссе едва ли не удачней всех. Получив от Шапошникова приказ на прорыв, Степанцев пока выстраивал и подтягивал обоз – а набралось несколько десятков подвод и не менее двухсот человек – потерял брешь, в которую проскочил батальон Леоненко. На подходах к шоссе Степанцеву попался бешено мчавшийся навстречу грузовик с незнакомым капитаном на подножке: «Куда? Там немцы!» Почти следом за машиной показался немецкий броневик, встал и начал неторопливо и густо поливать свинцом все, что видел перед собой. Повозки шарахнулись, прячась за кустами, замерли, люди минут тридцать пролежали, не поднимая головы. Когда броневик, наконец, уехал, Степанцев снова построил свою колонну, прислушался, где на шоссе стрельба стояла пореже, и дал команду двигаться туда.

Подобравшись по-пластунски к обочине, он, посмотрев направо и налево – ни немцев, ни их танков не было видно, – махнул рукой первому ездовому. Повозки одна за другой с грохотом перескочили через шоссе, рядом с ними торопливо, озираясь по сторонам, перебегали бойцы.

Степанцев догнал голову колонны, когда она углубилась в лес. Скоро он, немало удивившись, встретил в лесу старика.

– Дедушка! Как лучше выйти к Сожу? – спросил его Степанцев. – Выручай!

Старик, встрепенувшись и весь как-то собравшись, бодро сказал:

– А давайте провожу! Там ваши переправляются, я покажу.

И старик, назвавшись Степанцеву дедом Прокопом, без всяких происшествий, лесом, выбирая, где погуще, вывел всю их колонну прямо к переправе за каких-то полчаса.

– Ну, дедушка, спасибо! Век вас не забудем, – пожал ему Степанцев руку на прощание.

Часам к четырем дня после новой яростной вспышки стрельбы поток людей, автомашин и повозок снова усилился, и капитан Шапошников, узнав в подъехавшей «эмке» Гришина, Канцедала, Яманова и Смолина, быстро пошел к машине.

Полковник Гришин вышел из машины, махнул шоферу, чтобы ехал к переправе, и пошел навстречу Шапошникову.

– Как тут дела? – здороваясь за руку, спросил Гришин.

– Переправились два батальона нашего полка, а Леоненко оставил на подступах к шоссе с нашей стороны, как было приказано.

– Не видел я их, – удивленно бросил Гришин.

– Левее переправился батальон четыреста девятого полка, – продолжал доклад Шапошников, – сейчас переправляем батарею артполка Смолина.

– Где у тебя замполит?

– На той стороне Сожа, проверяет оборону в батальоне Горбунова.

– А Малинов где? – спросил Гришин.

– Полковник Малинов на той стороне шоссе, выводит тыловые подразделения. Я послал за ним лейтенанта Тюкаева, – ответил Шапошников, стараясь говорить увереннее.

На самом деле все тыловые подразделения полка вышли, и за шоссе могли остаться только мелкие группы полка, которые по каким-то причинам отстали или заблудились. Сказать прямо, что он не знает, где сейчас полковник Малинов и чем он занимается, Шапошников не мог – боялся подвести своего командира.

– Назначаю временно командиром полка, – неожиданно сказал полковник Гришин и, глядя на переправу и на плывущих по реке бойцов и лошадей, спросил: – Кто придумал тросами перетаскивать орудия?

– Политрук саперной роты Моисеев организовал.

– А почему мост бросили строить?

– Сваи забить не смогли. Течение сильное. Да и нечем забивать. А вы как прошли шоссе, товарищ полковник, все нормально?

– «Прошли», пролетели! Выкатили орудия на шоссе, как дали по сторонам… Трофим Григорьевич, – позвал Гришин полковника Смолина, – как тому лейтенанту фамилия, что три танка подбил?

– Лебедев, Иван Тихонович.

– Вот он все и сделал. Сначала подавил минометную батарею, а потом, когда остался один из расчета, сумел поджечь три танка. Смолин! – снова повернулся к нему Гришин. – Не забудь на него наградной лист написать. Я буду в Христофоровке. Как только батальон связи Лукьянюка выйдет – немедленно его ко мне, – сказал он Шапошникову, – а пока связь ко мне пусть твои протащат. Кто там у тебя, Денисенко, кажется?

– Не хватит провода, товарищ полковник, – ответил Шапошников, – далеко.

Гришин ушел на переправу, а Шапошников, глядя на толпившихся там людей, упряжки с орудиями и автомашины, задумался: «Что же в самом деле случилось с Малиновым? И Тюкаев что-то долго не возвращается…»

Лейтенант Вениамин Тюкаев, посланный Шапошниковым разыскать полковника Малинова, выломал сосновый сук вместо уздечки и уверенно забрался на обозную лошадь без седла.

Тюкаев спокойно переплыл на лошади Сож, не встретив ни одной живой души, проехал сосновый лес и уже увидел за деревьями ленту шоссе, как вдруг услышал сзади:

– Рус! Иди сюда!

Один из троих немцев, в полный рост стоявших под соснами, призывно и весело махнул к себе рукой.

Тюкаев, будто его ошпарили кипятком, ткнул суком в бок лошади, и она тут же рванулась вскачь. Сзади хлестнули автоматные очереди, и лошадь, словно споткнувшись, полетела наземь. Тюкаев через ее голову упал на середину шоссе, быстро скатился в кювет и, не глядя под ноги, побежал через кусты. На шаг он перешел через несколько минут, когда заметил справа наше орудие и группу бойцов.

Полковника Малинова ему удалось найти довольно быстро. Тюкаев доложил, что 2-й батальон перешел шоссе и занял оборону, где ему было указано. Малинов дал ему свою «эмку», Тюкаев быстро съездил в батальоны Московского и Горбунова, уточнил задачи на прорыв и вернулся.

– От машины никуда не уходить, я скоро вернусь, – приказал ему Малинов и куда-то ушел.

Незаметно наступила ночь, и в расположении частей, которые еще не перешли шоссе – в артполку майора Малыха, – вспыхнула беспорядочная стрельба: действовали немецкие диверсанты.

Лейтенант Тюкаев до рассвета ждал своего командира полка, как ему и было приказано, а когда стало совсем светло, они с адъютантом командира все же решили ехать его искать. Через несколько сот метров их машину обстреляли. Тюкаев, адъютант и водитель едва успели выскочить и убежали в лес.

У Александровки-первой Тюкаев снова встретил полковника Малинова. Он был хмурым, на лице – печать бессонной ночи.

– Где машина, Тюкаев?

– Немцы сожгли, товарищ полковник.

– Почему не оставались на месте, как я приказал?

– Вы же впереди, а мне кого ждать, немцев? – с обидой ответил Тюкаев. – Мне с вами, товарищ полковник? – спросил он, видя, что Малинов садится в броневик.

– Мне самому тесно, – со злостью ответил он, захлопывая дверь.