— По-моему, я не давала вам разрешения называть меня Ким.

Очевидно, обед удался на славу и сопровождался отборными столовыми винами, в том числе шампанским, и восторженное настроение Дункана, скорее всего, объяснялось тем, что он отдал должное и еде, и выпивке; причина его отказа отпустить ее пальцы тоже, видимо, крылась в этом. Она объяснила, что хочет поменять книгу, он ухитрился открыть перед ней дверь библиотеки, не выпуская при этом ее пальцев, и уверял ее, что, на его взгляд, Ким — это просто превосходное имя, как вдруг они с изумлением осознали, что библиотека вовсе не пуста. Перед камином стоял хозяин дома с Моникой Флеминг, на которой было что-то сверкающее, как огонь, украшенное горным хрусталем. Руки Моники обвивали шею Гидеона Фабера, голова откинулась назад, а все внимание было сосредоточено на Гидеоне.

— Прошу прощения, сэр!.. Я понятия не имел!.. — извинился Дункан, отпуская руку Ким.

Гидеон обернулся, и его глаза сузились, когда он посмотрел на вошедших.

— Вы что-то хотели? — хрипло спросил он.

— Я пришла взять другую книгу для вашей матери… — тихо сказала Ким.

— Так возьмите!

— Я встретил мисс Ловатт, когда шел через холл, — начал оправдываться Дункан. — Я пойду присоединюсь к остальным!

Ким подошла к полкам, и все то время, которое ей потребовалось, чтобы поставить книгу и выбрать другую, которая могла бы понравиться миссис Фабер, она чувствовала, что взгляды присутствующих в комнате прикованы к ней. Она услышала, как зашуршали юбки Моники, до нее донесся аромат ее духов и вызвал чувство тошноты, окутав облаком голову. Ким услышала глубокий, грудной голос Моники, просящий сигарету.

— Спасибо, дорогой. — Чиркнула спичка, и вдова снова заговорила тихим голосом. — Какая жалость, что мне надо рано уезжать… Но ты отвезешь меня домой, не так ли?

— Разумеется.

— И ты постараешься увидеться со мной завтра? Нам надо многое обсудить!

— Я знаю.

Ким незаметно выскользнула из комнаты, даже не поглядев в их сторону. Ей представилось, что, как только закрылась дверь, они снова очутились в объятиях друг друга.

Наверху, в своей гостиной, она не стала включать свет. Вместо этого она подошла к окну и выглянула наружу. Несмотря на то, что недавно накрапывал дождь, ночь была замечательная, высоко на небе из-за облаков проглядывала луна. Озеро, словно прозрачное зеркало, отражало проплывающие облака, бледный шар луны; и даже в самых густых кустах виднелся серебристый отблеск там, где в них проникали лунные лучи.

Ким неподвижно стояла у окна, глядя на пейзаж с таким чувством, словно она видела все это в первый раз… И возможно, в последний. Завтра луна, может быть, будет закрыта тучами, и не будет ничего, кроме темноты. И в следующую ночь может повториться то же самое, и в следующую…

Ким стало холодно, но она даже не подумала включить камин.

Она не очень-то верила миссис Фабер, которая говорила, что Моника Флеминг представляет угрозу… Она будет представлять угрозу, если когда-нибудь приедет в Мертон-Холл как его хозяйка, а миссис Фабер придется признать ее своей невесткой.

А теперь у Ким не оставалось особых сомнений, что Моника рано или поздно станет невесткой миссис Фабер.

Как она сказала?.. «Нам надо многое обсудить!»

Означало ли это объявление о помолвке?

Ким не знала, сколько она так просидела, прежде чем с подъездной аллеи до нее донесся шум заводящейся машины, но, услышав этот шум, она придвинулась к окну, чтобы посмотреть, как яркие огни исчезли за поворотом дороги. Тогда она пошла в спальню и, так и не включая свет, стала медленно раздеваться.

Она не знала, что именно делала. Из оцепенения ее вывел шум. Подъехала машина, и почти сразу же после этого в окно кто-то бросил пригоршню гравия.

Сначала от удивления и испуга Ким не могла пошевелиться. Потом медленно двинулась вперед и приоткрыла занавеску.

В ярком лунном свете стоял Гидеон Фабер, поверх вечернего костюма на шее у него был намотан белый шелковый шарф, и он жестами показывал ей, чтобы она открыла окно. Она так и сделала неуклюжими пальцами, словно они не желали ее слушаться, и до нее донесся чистый, холодный, повелительный голос Гидеона:

— Надевайте пальто и спускайтесь… Я хочу поговорить с вами! Оденьтесь как следует. Ночь холодная.

Сначала она подумала, не играет ли луна с ней злую шутку и это вовсе не Гидеон стоит внизу на террасе и настаивает, чтобы она присоединилась к нему. Она надела теплое темное платье, накинула сверху пальто. На ней были легкие туфли, но она даже не подумала о том, чтобы сменить их. Вместо этого, гадая, что подумают остальные, если застанут ее выходящей из дома таким таинственным образом, она тихонько прокралась вниз по лестнице.

Гидеон ждал ее на террасе. Она вышла через боковую дверь, обогнула дом и появилась у ступенек. Гидеон развернулся и взглянул на ее пальто.

— Оно достаточно теплое?

— Да. Вполне.

Он критически посмотрел на ее туфли.

— Что ж, тогда — в путь!

— Куда мы идем?

— Поедем покататься на машине, — ответил он, словно приглашал ее поговорить в свой кабинет. — Машина совсем рядом, вам не надо будет далеко идти. Там есть плед, в который можно укутаться, если вам станет совсем холодно.

— Но я ничего не понимаю! — слабым голосом воскликнула Ким. — Почему мы едем на машине в такой поздний час? Я собиралась ложиться спать. Сейчас, должно быть, уже десять часов…

— Да, десять… На самом деле даже половина одиннадцатого. Но если вы боитесь упустить драгоценные минуты сна, то можете встать завтра попозже. — Он оглянулся на нее через плечо с насмешливым блеском в глазах.

Ким села в машину, не говоря больше ни слова. Гидеон протянул ей серебристо-серый плед, окантованный мягким мехом, который приятно ласкал ее кожу. Она уютно устроилась под пледом и крепко сжала руки на коленях, пока он садился рядом с ней и заводил машину.

Они скользнули по подъездной аллее почти бесшумно, главные ворота были еще открыты, так что через пару минут они уже ехали по шоссе. Ким никогда раньше не ездила на такой скорости, а поскольку дорога то и дело поворачивала и изгибалась, она мысленно поставила Гидеону Фаберу высший балл за водительское мастерство. Ветер свистел у них в ушах, и Ким попросила закрыть окно.

— Извините! — сказал Фабер. — Мне надо было сделать это раньше. Но миссис Флеминг нравится, когда в машине много свежего воздуха.

— Я не знаю, куда вы меня везете, мистер Фабер, — сказала Ким, после того как они ехали уже добрую четверть часа. — Вашей матери гораздо лучше, но если ей вдруг понадобится один из нас…

— Не понадобится, — коротко ответил он. — В это время она спит, приняв снотворное, и вы это знаете.