— Меня не обманешь. И запомни: у меня нет амнезии.

Джослин не могла отвести взгляд от Лукаса.

— Но она сказала… — растерянно пробормотал Билл. — Не может быть! Тогда почему ты купил Джослин этот огромный бриллиант? И почему ты все еще здесь, вместо того чтобы вылететь в Филадельфию и проводить переговоры о приобретении компании «Метрон»?

— Секретарь Ричарда не теряла времени, не так ли? — резко произнес Лукас, и Джослин почувствовала внезапную жалость к несчастной женщине: Лукас не любит, когда не оправдывают его доверие. — И еще ты ошибаешься в отношении завещания, оставленного отцом, — продолжал он.

— Компания принадлежала ему! — настаивал Билл. — Твоя мать завещала ему всю свою собственность.

— Дед оставил мне компанию в доверительную собственность. Отец мог управлять ею в течение своей жизни, но после его смерти она перешла ко мне.

— Я не верю тебе, — прошептал Билл. Его лицо приобрело мертвенно-бледный цвет.

— Мне плевать, веришь ты мне или нет! — Голос Лукаса заставил бы задуматься даже вооруженного человека. — Я предупреждаю тебя в первый и последний раз: если ты когда-нибудь приблизишься ко мне или моей компании, я с такой силой запущу запретительный судебный приказ тебе в голову, что она пойдет кругом! Пойдем! — Он схватил Джослин за руку и заставил ее подняться.

Джослин тяжело вздохнула. Ей остается только надеяться, что расплата не будет ужасной.

— Послушай, Лукас! — Билл наклонился вперед, сделав последнюю попытку убедить его. — Ты не знаешь, что делаешь.

Лукас посмотрел на Джослин, а затем перевел взгляд на брата.

— Я долгие годы испытывал к тебе отвращение и вдруг понял, что ты не заслуживаешь даже ненависти.

Сжав руку Джослин мертвой хваткой, Лукас повернулся и вышел из ресторана. Она не могла избавиться от ощущения, что ее, как осужденную преступницу, ведут под конвоем.

Во всем этом есть одно преимущество, думала Джослин, тщетно пытаясь идти в ногу с широко шагающим Лукасом. Ей больше не нужно беспокоиться о том, что делать. Все карты в руках у Лукаса. Остается только посмотреть, как он их разыграет.

Лукас открыл дверь «Мерседеса», втолкнул Джослин в машину и поспешно направился к месту водителя, как будто опасаясь, что она может сбежать.

Сев за руль, Лукас не сделал попытку включить зажигание. Положив руки на рулевое колесо, он молча смотрел вперед.

Джослин увидела, как у него дрожат пальцы, и содрогнулась, поняв, что он разъярен.

— К тебе действительно вернулась память?

— Да, — резко ответил он.

— Как давно? — прошептала Джослин.

— Сегодня утром.

Почему же он сразу не сказал об этом? — недоумевала она. Взглянув на его решительное лицо, Джослин предпочла воздержаться от вопросов.

— Я жду объяснений, — сказал, наконец, Лукас.

Джослин с трудом сдерживала волнение, не зная, с чего начать.

Она инстинктивно обратилась к тому, что больше всего беспокоило ее.

— Я никогда не была любовницей Билла! Когда я начала встречаться с ним, он казался… — Джослин попыталась объяснить, что она почувствовала, когда встретила Билла, — обаятельным и… не знаю… Скоро я поняла, что он за тип. За день до того, как ты вернулся из последней деловой поездки, Билл поджидал меня на стоянке, — продолжала Джослин. — Сказал, что у него закончились деньги, которые ему оставил твой отец, и начал молоть вздор о пропавшем завещании. Потом потребовал, чтобы я помогла найти его, пригрозив сказать тебе, что мы с ним любовники.

— И поэтому ты подала заявление об уходе? Черт подери, Джослин! — вспыхнул Лукас, дав выход своему раздражению. — Неужели ты не могла рассказать мне о том, что происходит?

Джослин вздрогнула от его гневного голоса.

— Как же я могла сделать это? В офисе все знают, как ты ненавидишь Билла. Если бы я рассказала о его угрозах, тебе бы стало известно, что я встречалась с ним.

Она шмыгнула носом, стараясь подавить подступающие слезы. Ей нельзя плакать. Это будет слишком унизительно.

— Почему ты решила предстать в роли моей жены? — Лукас перевел разговор на другую тему.

— Из опасения, что тебя не станут лечить, пока не будет официального согласия ближайшего родственника на операцию. Я была уверена, что ни твоя мачеха, ни Билл не попытаются помочь.

— Это объясняет, почему ты сделала это в больнице. Но почему же ты не сказала мне правду, когда мы благополучно добрались до дома? Ты могла бы заставить меня поговорить с Ричардом. Он бы подтвердил то, что ты рассказала мне о Билле.

— Я не сказала тебе потому… потому, что я люблю тебя, — торопливо проговорив последние слова, Джослин замерла, опустив голову и глядя на свои руки. Она не осмеливалась посмотреть на Лукаса, страшась увидеть на его лице осуждение или, еще хуже, жалость.

— Ты любишь меня? — недоверчиво повторил он. — И ты уволилась!

— Мне казалось, что это был единственный выход для меня, — тихо сказала Джослин.

— Когда ты уволилась, я не знал, что подумать. Если ты когда-нибудь опять выкинешь такой номер…

— Означает ли это, что я вновь могу получить свою работу? — спросила Джослин. У нее не было уверенности, хорошая это мысль или нет.

— Да. С некоторыми изменениями, — медленно произнес Лукас. Сделав глубокий вдох, он продолжил: — Я хочу, чтобы ты стала моим партнером.

— Партнером? — в изумлении повторила она.

— Но сначала ты должна выйти за меня замуж, — поспешно добавил Лукас.

— Выйти за тебя замуж? — Ее голос дрогнул от полноты чувств. — Но… но почему?

— Почему? Потому, конечно, что я люблю тебя.

Джослин лишилась дара речи от радостного изумления. Он ее любит!

— Я счастлива, Лукас, безумно счастлива, — просто сказала она. — И я очень хочу стать твоей женой.

Лукас потянулся к ней и ударился рукой о рулевую колонку. Увидев почти детскую обиду у него на лице, Джослин засмеялась. У нее кружилась голова от упоительного ощущения счастья и свободы.

Она закрыла глаза и почувствовала вкус его губ. Это был самый долгий и самый сладкий поцелуй в ее жизни.

— Домой! Скорее домой! — нетерпеливо прошептал он.

— Домой! — повторила Джослин, с наслаждением произнеся это слово.

Они ехали молча, полные счастья и желания. Время от времени он брал ее руку в свою и целовал пальцы, ладонь, запястье.

В этой жизни, думала она, глядя на любимый профиль, несомненно, нет большего счастья, чем любить и знать, что тебя тоже любят.