* * *

Еще немного о «Нелегальном народном комитете Праги» – точное и единое название данной революционной организации пражского муниципалитета впоследствии не были в состоянии четко и однозначно сформулировать даже сами ее члены. По их собственным показаниям, данная ячейка сопротивления возникла среди городских чиновников и управленцев примерно в конце апреля 1945 года под руководством уже тогда якобы активного деятеля пражского подполья Франтишка Красы. По собственным словам обоих, Краса 30 апреля 1945 года договаривался с приматором Ржигой о передаче власти, а 2 мая планировал ведение обороны здания ратуши во время восстания совместно с начальником муниципальной полиции Карлом Шротом. Вполне естественно, что о действиях муниципального подпольного активиста Красы никакие другие организации сопротивления в городе до полудня 5 мая не имели ни малейшего понятия, не говоря уже о какой-либо координации.

От себя также добавлю:

Когда и в какой ситуации все данные граждане, являвшиеся до начала восстания теми, кого обычно на подобных постах в режиме оккупации называют чистой воды коллаборантами, описывали свои действия, надо воспринимать, естественно, с большой долей недоверия. Достаточно странным кажется, например, что Чешская народная рада, явившаяся впоследствии единственным и хотя бы более-менее реальным ведущим центром восстания, впервые собралась лишь 30 апреля вечером, а вот активист Краса уже в этот день договорился о передаче власти в городе с тогдашним приматором (мэром) Ржигой! А не позднее чем 2 мая этот уникальный человек уже обсудил с еще одним типичным коллаборантом – начальником городской полиции – якобы подробный план обороны пражской ратуши, в то время когда вообще никто на нее даже и не собирался нападать… и так далее… Думаю, что с наибольшей правдоподобностью временем организации данной «подпольной ячейки революционного сопротивления» было именно утро пятого мая, когда у пражских городских чиновников в быстро меняющейся ситуации, образно выражаясь, «загорелась земля под ногами» или, скорее, «кресла под другой частью тела…», а они таким образом совместно решили взаимно подстраховаться, а может даже, если повезет, и выбиться в герои под шумок…

* * *

В 11.49 по местному времени из городских репродукторов, через которые городские власти из здания ратуши обычно общались со своими гражданами, прозвучало следующее сообщение несколько сумбурного содержания:

После данного заявления на фасаде пражской ратуши появился большой трехцветный сине-красно-белый флаг довоенной Чехословацкой Республики, а на площади перед ратушей уже проходила массовая спонтанная демонстрация. Прозвучавшие из репродукторов слова в понимании людей на улицах имели веское официальное значение, и это, естественно, сильно придало им отваги и уверенности в себе. Агрессивность поведения демонстрантов по отношению к органам порядка стремительно нарастала, как соответственно и ответные меры со стороны последних. Когда члены новоиспеченного «городского революционного комитета» вдруг решили празднично, как им казалось, поприветствовать толпу с балкона ратуши, их тут же загнала обратно в здание полоснувшая по окнам фасада автоматная очередь откуда-то с улицы. На площади начался жесткий разгон демонстрации, огнестрельное оружие уже то тут, то там применялось с обеих сторон, появились первые пятна крови на пражской мостовой и первые раненые.

Прозвучавшее из городских репродукторов заявление одновременно послужило и общим сигналом к активизации различных разрозненных групп и «штабов» сопротивления на территории столицы Протектората Богемия и Моравия, каждый из которых, естественно, изначально уверенно считал именно себя главным и ведущим, и таким образом каждая из данных групп старалась вести себя соответственно своей «ведущей» роли в спонтанно начавшемся восстании, старательно привлекая к себе себя публичное внимание и обращаясь к различным силам и организациям в городе с требованиями подчинения и выполнения исключительно собственных распоряжений данного конкретного «органа восстания». Таким образом, в «управлении» Пражским восстанием с первых же минут его начала настал полный хаос и неразбериха, так что даже готовые что-то реальное предпринять люди, а их было немало, не имели понятия, что именно им делать и кого им вообще слушать – появилось сразу несколько штабов военных и гражданских организаций с названиями одно громче и весомее другого: почти все были «чешские…, народные…, национальные…» или как минимум «…революционные или освободительные…» плюс различные красивые слова и эпитеты, давившие на психику обычного человека своей значительностью и важностью. Хотя в действительности НИ ОДНА изо всех этих пражских революционно-повстанческих организаций буквально «до обеда» пятого мая 1945 года еще никакой реальной властью не обладала и о действительном ходе самого восстания не имела ни малейшего представления.

Тем временем приближались к своей кульминации и события у здания государственного радиовещания на углу улиц Шверинова [69] и Балбинова. Через вход со стороны улицы Балбинова за несколько минут до полудня внутрь беспрепятственно проникли посланные для наведения порядка велосипедисты-эсэсовцы, но из-за отсутствия уже в коридорах достаточно большого здания каких-либо надписей на немецком языке найти в хитросплетении незнакомых помещений студию, из которой выходили в эфир радиопередачи, солдатам СС быстро не удалось[70]. Почти сразу же после появления в здании государственного радиовещания военнослужащих Ваффен-СС на место прибыл и первый небольшой отряд чешской полиции в составе 16 человек на грузовике во главе с капитаном полиции Рудольфом Суханком. Стоящие уже на посту у входа в здание радиовещания два солдата-эсэсовца беспрепятственно впустили вооруженных чешских полицейских внутрь, сначала явно не предполагая, что они идут на помощь повстанцам.