* * *

Менструации — единственное, что омрачает радость быть женщиной. Все остальное кажется удивительным, вызывающим зависть преимуществом, но это? Поначалу месячные были для меня болезненно притягательны, как будто у меня в панталонах каждые три недели случается автомобильная авария. Я обрадовалась вступлению в круг избранных, которые смотрят на автомат по продаже тампонов с уверенностью посвященных. Но скоро это стало утомительно, как истеричный друг или репетиция спектакля. Есть что-то унизительное в предсказуемости действия месячных: хочется шоколада; портится настроение; живот вспухает, как тесто. Когда-то я пообещала себе не использовать тему менструаций для комического эффекта или как риторический прием. Не плакаться на форуме, где обсуждают лучшие таблетки против спазмов. Говорить только одно: «У меня болит живот», не вдаваясь в подробности. Я нарушаю свое обещание по всем пунктам.

* * *

Прошлым летом у меня появилось жжение во влагалище. Первым, о чем я вспоминала при пробуждении, была моя промежность. Полностью проснувшись, я понимала почему. Уже начинался рабочий день, мы приветствовали друг друга, садились есть сэндвичи с яйцом и обсуждали, кого будем ненавидеть сегодня, а жжение не проходило. Как будто в меня капнули уксусом и добавили щепотку соды, и все это шипело, пенилось и разбегалось в стороны. Я решила, что проблема в кислотности мочи, и жадно пила воду. Начала принимать таблетки по совету своей парикмахерши («Хоул Фудс»[57], отдел с холодильниками). Сдала мочу и усомнилась в полноте данных анализа. Перебрала худшие варианты: я подцепила в Индии плотоядную бактерию, она добралась до уретры и скоро превратит меня в мешок с костями, у меня глубоко внутри сидит маленькая, как горошина, опухоль, или это микроскопическая царапина из-за песка, попавшего на тампон.

Хроническая боль во влагалище — один из моих многочисленных кошмаров. У Сюзанны Кейсен есть лирический мемуарный очерк под названием «Камера, которую дала мне мама» о лечении вагинизма — боли во влагалище, которую она не могла ни объяснить, ни игнорировать. Честное слово, более интересного чтения о женских половых органах вы не найдете. Кейсен мастерски иллюстрирует тот факт, что влагалище служит идеальным проводником эмоций в тех случаях, когда мы не способны прислушаться к сердцу и мозгу. Это самый эмоциональный орган, предмет научного и духовного изучения. В кульминации саги Кейсен пишет: «Я хотела вернуть свое влагалище… Хотела, чтобы мир вернулся к тем размерам, которые может воспринять только влагалище. Потому что влагалище — орган, обращенный в будущее. Он заключает в себе потенциал. Не пустоту, а возможности».

После прочтения ее книги боль во влагалище ассоциируется у меня с печалью и слабостью. Кейсен сделала себе карьеру, вывернув свое сумасшествие наизнанку, напоказ всему миру, и в этой книге объясняет появление боли далеко не одними медицинскими причинами. Более того, облегчение пришло, когда она положила конец неудачной связи; в ней проснулись воля к жизни и сила духа, а боли наконец отступили. Так что же я подавляла в себе, из-за чего меня наполняла боль? Амбивалентное отношение к сексу? Сексуальное унижение? (Если таковое действительно было, проясняется кое-что еще.) Или дело в том, что я не понимала, куда может завести меня карьера и не оторвусь ли я от себя самой настолько, что догнать уже не смогу? И вообще, точно ли я знаю, что болит влагалище, а не уретра?

Боль приходила и уходила, а тревога росла с каждым днем. К доктору я не шла, так как не сомневалась, что меня сочтут психопаткой. Но в конце концов катастрофическое мышление и бесконечно терпеливый бойфренд, которого все-таки доконала вечная песня о боли во влагалище, одержали верх, и я записалась к Рэнди.

Рэнди — мой гинеколог. Я ходила к разным гинекологам, и все они были по-своему хороши, но Рэнди — лучший. Он пожилой еврей, раньше играл в бейсбол за «Метс», пока не решил зарабатывать на жизнь обследованием дамского низа. В его энергии и решимости до сих пор виден питчер команды-аутсайдера. По мне, именно такому человеку можно доверить принимать роды или копаться у вас в гениталиях. Чем он и занялся однажды в четверг, сначала поговорив со мной о работе и о французском бульдоге, которого завел его сын.

— Во время секса больно? — спросил он.

Я кивнула. Он ввел расширитель и перешел к рассказу об увлечении жены велотренажерами, по крайней мере трижды повторив: «Я не зациклен на еде».

— Ну-с, мне кажется, все о’кей, — сказал он. Мой влагалищный канал был в полнейшем порядке, не считая маленького рубца непонятного происхождения. — Но давай взглянем поближе, чтобы убедиться.

Он позвал Мишель, врача УЗИ. Не снимая обручального кольца со смуглого толстого пальца, Мишель натянула резиновую перчатку. На датчик она надела что-то вроде дешевого презерватива.

— Это что, кондом? — спросила я.

— По сути, да.

— Но между ними есть разница? Как вы называете это изделие?

— Кондом.

Осторожно, но уверенно она сунула в меня датчик и начала двигать им в разные стороны, внимательно глядя на экран. Рэнди с интересом смотрел, как Мишель пытается отодвинуть толстую кишку, будто занавеску.

— Матка. Смотри. Очень далеко вправо.

Рэнди кивнул.

— А яичник?

— Прижат к стенке.

— Что с моей маткой? — спросила я.

— Сдвинулась вот сюда, — ответил Рэнди.

— Небольшой аденомиоз, — Мишель показала на мутно-серый контур. — Но не более того, никаких кист. Левый яичник…

— Да нет, это правый пошаливает, — возразил Рэнди и отнял у нее датчик, как нетерпеливый ребенок, играющий в видеоигру с приятелем.

Через некоторое время он успокаивающе потрепал меня по ноге и одним быстрым движением вытащил датчик.

— О’кей, вскакивай, одевайся и приходи в кабинет.

Они вышли, а у меня разболелось так, что я начала приплясывать, пытаясь перераспределить боль. Не помогло. Я скомкала голубой больничный балахон и прижала к промежности — как затыкают рану.

В кабинете, где стояли два непарных стула эпохи Регентства, а на стене висели боксерские перчатки и рисунок углем, изображавший беременную женщину, Рэнди объявил, что у меня эндометриоз. Достав заламинированный снимок приблизительно 1987 года, он разъяснил, что эндометриоз — это когда клетки, выстилающие матку, выходят за ее пределы, растут и набухают в зависимости от фаз месячного гормонального цикла. Отсюда большинство симптомов, которые я всегда считала своей личной патологией, показателем моей слабости перед тяготами этого мира. Боли в мочеиспускательном канале и в пояснице, жжение — все это из-за припухлостей величиной с булавочную головку, нарушивших былую чистоту моих органов. Сказать наверняка без хирургического вмешательства Рэнди не мог, но в его практике было достаточно аналогичных случаев, и он почти не сомневался в диагнозе. Аденомиоз (врастание эндометрия во внешний, мышечный слой матки) прослеживался четко. На рисунке он выглядел как проникновение сотен мелких жемчужин сквозь мягкий розовый бархат. Кроме того, Рэнди любезно показал мне фотографии, снятые им во время лапароскопических операций, в более тяжелых случаях, чем мой. Мне это напомнило следы свадебного торжества: рассыпанный рис, раздавленный торт. Немного крови.