Джонатан Кеннеди покраснел и встал, но Маргарет Трюблад махнула ему рукой, чтобы он сел на место.

— В то время у него не было хорошей работы. А теперь есть. Он — художник и недавно начал преподавать в колледже и в институте. По закону Зелда должна была сообщать ему о любых передвижениях семьи. Но она не удосужилась этого сделать.

— Никак не могу понять, — тихо сказала Мэри Грэнтам. — Выходит, Алекс — на самом деле Сэм?

— Ну, мама… — сказала Бетани, но в голосе ее не прозвучало обычного нетерпения. Похоже, она понимала, что чувствует ее мама. Маму предали, ей лгали, над ней подшутили.

И тут в одно мгновение Сэм все исправила.

— Я просто хотела поездить на лошади, — грустно сказала она. — У меня никогда не было такой возможности. Сколько помню себя, я всегда любила лошадей.

И, как после взмаха волшебной палочкой, с лица Бетани исчезла презрительная гримаса, а тетя Мэри улыбнулась всепрощающей улыбкой Саманте Скотт, наезднице.

— Я как раз вчера думала, как обидно тебя отпускать домой. Ты делаешь такие успехи в верховой езде, что мы могли бы показать тебя в Фергюс-Фолл.

Сэм оторопело смотрела на тетю Мэри, не веря своим ушам, Бетани добродушно улыбалась, Данкан Грэнтам отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

— А я давным-давно знал, что ты не Алекс, — сказал в наступившей тишине Томас.

И все посмотрели на него.

— Нет, ты не знал! — завопила Джоси. — Как это ты, дурашка, мог такое знать?

— Правда, как? — быстро сказала Сэм.

— Ваши кроссовки, — ответил Томас. — У вас, как и у меня, на школьной обуви написаны имена. Помните, мы были на речке? Кроссовки Алекс были подписаны именем, которое начиналось с буквы С, а у Сэм — с буквы А.

Все ошеломленно молчали. И тут Данкан Грэнтам разразился хохотом.

— Здорово, сынок, — сказал он, ероша волосы Томаса. — По крайне мере хоть у одного из Грэнтамов хорошо работают мозги.

— Еда готова, — пропел Дэниэл Трюблад. — Идите есть. Захватывайте по дороге булочки.

Некоторое время Алекс и Сэм не могли сдвинуться с места, они не могли поверить, что все закончилось.

После еды беседа потекла легко и свободно, и напряжение окончательно исчезло. Решили собрать вещи Сэм и перевезти их к Трюбладам.

— Но ты все равно можешь приходить к нам и тренироваться, — предложила Бетани, даже не спросив разрешения у родителей.

— Нет, не может, пока я не посмотрю на птицу, — сказал Томас. — Сэм обещала, потому что я дал ей свою корзинку.

— Какую еще корзинку? — спросила Мэри Грэнтам.

Маргарет Трюблад стала все объяснять тете Мэри, а Сэм повела детей смотреть на щенят и на Бильбо.

— Тебе понравилась моя корзинка, Бильбо Бэггинс? — сверкая глазами, серьезно спросил попугая Томас.

И Бильбо тут же очень уместно произнес голосом мистера Карра:

— Поладим, глупышка.

Томас просиял, а Сэм очень обрадовалась. Обычно Бильбо болтал только тогда, когда на него не обращали внимания.

Грэнтамы должны были ехать домой, к своим лошадкам, Томасу пора было спать. Сэм тоже поехала с ними, чтобы собрать свои вещи. Когда она стала укладывать одежду в рюкзак, все ребята, включая Бетани, собрались вокруг нее.

— Теперь это не твой дом, — грустно сказала Джоси.

Сэм услышала в голоске Джоси грусть, и ее глаза наполнились слезами. Она присела и крепко обняла малышку.

— Я знаю, — сказала она. — Но я и не должна была здесь жить. Моя бабушка отправляла меня к Маргарет.

— Мы просто привыкли к тому, что ты здесь, рядом с нами, — сказала Бетани, похлопывая по плечу младшую сестру. — Она вернется, Джоси. Она слишком любит Эхо, чтобы жить в разлуке с ней.

— Ну, зато теперь ты, Бетани, можешь приглашать своих подруг с ночевкой, — сказала Сэм, вытягивая из-под кровати давно затерявшийся носок.

— Наверное… — согласилась Бетани, лаская шерстяную овечку, детскую игрушку Сэм.

А Кеннет добавил:

— Ты слышала, что сказала Томас? Он признался маме, что ты лучшая из всех его сестер.

Все засмеялись. А Сэм подумала, что хорошо было бы забрать Томаса в свою семью. Папа наверняка бы обрадовался.

За один вечер все не могло уладиться, и суета продолжалась еще три дня. Были телефонные звонки в Австралию, бесконечные сообщения по электронной почте. Считалось, что никто не знает, как реагирует на происходящее мама Алекс, но Сэм подслушала разговор по телефону наверху. Зелда плакала, а ее Перри злился. Впрочем, Сэм показалось, что они не очень сопротивляются. Она, затаив дыхание, старалась не пропустить ни слова, но ей помешал лай собак.

— Сэм, положи, пожалуйста, трубку, — раздался вдруг голос мистера Кеннеди, и она послушалась. Но ей удалось услышать много такого, что могло успокоить Алекс.

— Когда мистер Кеннеди сказал, что у него теперь есть постоянная зарплата, — рассказывала, смеясь, Сэм, — твоя мама пришла в изумление.

Алекс задумалась о будущем. Затем спокойно сказала:

— Если он первым делом сказал об этом, то есть надежда, что мы снова будем жить вместе… Папа, мама и я… Хотя, может, и нет… Мама обычно говорила, что главное для нее — чувство безопасности.

Сэм заметила, как лицо подруги омрачилось печалью.

— Иногда все меняется, — сказала она, испытывая при этом какую-то неловкость. — Мой папа говорит, что надо приноравливаться к переменам.

Алекс долго ничего не отвечала. Она сняла очки и подула на стекла. Затем стала протирать их подолом майки.

— А мой папа говорит, что мы подобны растениям. Они или растут, или увядают. Ты сам должен выбрать, цвести тебе или чахнуть, — в конце концов сказала она.

— Ему легко говорить, — ответила Сэм.

— Вовсе не легко, — сказала Алекс. — Как бы то ни было, я знаю, что мы с тобой пока растем. Я слышу это всякий раз, когда мне нужно покупать новые туфли, побольше размером.

Сэм расхохоталась.

Наконец все утряслось. Решили, что на следующее утро Алекс будет провожать целая делегация. Миссис Трюблад и Сэм поедут в фургончике, где будет стоять большая клетка, а Алекс с папой поедут на джипе и повезут маленькую клетку с Бильбо. А потом миссис Трюблад заберет Сэм, чтобы она пожила у них еще несколько дней до того, как поедет домой в Ванкувер.

— Сэм, я рад, что ты остаешься. У нас впереди еще целая неделя лета! — сказал Кеннет.

Сэм бросила на него удивленный взгляд. Она так долго была поглощена своей новой ролью, что вовсе не задумывалась о будущем.

— Мне нравятся эти маленькие собачки, — добавил Кеннет.

Сэм подумала о том, как она сама переменилась за это сумасшедшее лето. Она тоже полюбила собачек. Может, Маргарет позволит ей дать имя какому-нибудь щенку, как позволила Алекс назвать одного из них Фруктиком.