— Ну чтобы все понимали, как он выглядит, и… — Я запнулась. Герой был единственной собакой на острове, и все его знали. Наверное, не было большой нужды распечатывать его фотографию. — Короче, чтобы все увидели, какой он милый и очаровательный, и поняли, как важно его найти.

Сёльви задумался.

— Смотри, если ты повесишь фотографию, всем станет ясно, что ты использовала ксерокс. А ведь бланка у тебя нет.

— Жизнь Героя в опасности! — заорала я. — Я должна сделать всё, чтобы его спасти!

Сёльви отступил на пару шагов.

— Ты советовалась со Стражем дома? Она всегда знает, что делать.

— Она ненавидит собак. Её интересуют только те животные, которых можно есть.

Сёльви внимательно на меня посмотрел.

— Мы не друзья, — сказал он наконец.

— А я и не считала нас друзьями, — выпалила я.

— Но всё же, — продолжил он, — я дам тебе совет. Поговори со Стражем дома. И не делай ничего из того, что запрещено.

Затем он подошёл к ксероксу и выключил его. И вышел, не беспокоясь о том, включу ли я его снова.

Я осталась одна в канцелярии.

Никогда ещё я не чувствовала себя такой одинокой.

Может, и правда пойти к бабушке поговорить? А уж если она окажется такой вредной и не захочет помогать, тогда я вернусь сюда, распечатаю десять тысяч фотографий и развешаю их повсюду. А потом отпущу всех животных из гаража на волю, пусть бегают по всему острову, пока не найдут моего пёсика. И неважно, что мне за это будет!

Как только у меня появился план, мне сразу полегчало, и я поспешила к бабушке.

Она сидела за маленьким письменным столом около окна и составляла какой-то длинный список.

— Бабушка!

Я не хотела говорить шёпотом, просто так получилось. Слёзы, с которыми я пыталась бороться, сжали мне горло.

— Бабушка, — повторила я снова.

Она повернулась и посмотрела на меня.

— Да, ребёнок?

Я вытерла слёзы, которые брызнули из глаз.

— Я искала Героя повсюду, уже обошла весь остров. Ворон искал его в гараже. А Инго смотрел на горе. Я звала его, и, если бы он мог меня услышать, точно бы прибежал. Если только пёсик куда-нибудь не провалился. Или, быть может, кто-то украл его, как все остальные вещи из объявлений на пробковой доске.

— О чём ты говоришь, ребёнок? Кто пропал?

— А может, его смыло в море и он утонул. Или орёл схватил его. Герой ведь совсем небольшой пёсик.

Хлынул новый поток слёз, когда я представила себе, как мой Герой попадает на ужин к орлятам.

— Разыгралось же у тебя воображение, — грубовато ответила бабушка. — Собака не…

Я всхлипывала.

— А может, он свалился со скалы там, на мысе… Или забежал в стойло к Фритьёву, и бык его придавил… А может…

Бабушка положила ручку и уставилась на меня.

— Дрёпн, дочь Атли, да послушай же ты, наконец!

— Он пропал, совсем пропал, — ревела я. — Мой Герой пропал.

Я плюхнулась в большое кресло и разрыдалась. Вообще-то, мне не следовало сюда садиться. Ну и что, пусть бабушка стыдит меня за то, что я села в её кресло, не спросив разрешения, какая мне теперь разница? Моего пёсика больше нет, и мне всё равно, что будет дальше.

— Дрёпн, дорогая, — сказала бабушка непривычно ласковым голосом.

И тут я почувствовала, как в мою ногу ткнулся знакомый нос.

— Герой!

А ведь Сёльви прав. Бабушка может разобраться со всеми бедами.

Я уж не знаю, каким образом она наколдовала Героя, пока я рассказывала ей о своём горе, мне было всё равно. Я села на пол и обняла пёсика. Он облизал мне уши и щёки, тихонько повизгивая.

Я разжала руки и хорошенько его осмотрела. Он был сухим и целым, на нём не было ран и крови. У него по-прежнему было четыре лапы, один хвост и два пушистых мягких ушка. А его большие, тёмные глаза пристально смотрели на меня.

Но от него подозрительно пахло сушёной треской.

Я взглянула на бабушку, потом на тапочки с цветочным узором, которые красовались на её ногах. Сколько же собачьей шерсти на них налипло!

Как будто там долго-долго лежал один пёс.

— Герой, что, с самого утра был здесь? — спросила я. Я бы разозлилась, если бы не была так счастлива. — Всё то время, пока я бегала по всему острову, искала собаку и уже думала, что её решили съесть на ужин?

— Да что ты такое говоришь, ребёнок? Как можно съесть собаку?

— Так он был здесь всё это время? — поспешила переспросить я. Теперь уже мои подозрения казались мне странными. Конечно же, моя бабушка ни за что не позволила бы приготовить из Героя отбивную.

Бабушка откинулась на спинку стула.

— Наш Зубной врач Сигмунд нашёл животное на улице. Оно было не на привязи и хозяина поблизости не наблюдалось. И, конечно, он взял животное на руки и принёс ко мне. Надёжный человек наш Сигмунд. Всегда появляется в нужное время.

Я сложила руки на груди и уставилась на бабушку.

— Так он всё это время проспал у тебя в ногах?

Несколько секунд бабушка выглядела слегка пристыжённой.

— Животное оказалось полезным, — сказала она. — У меня после перелома всё время мёрзнут ноги!

Герой встал и подошёл к бабушке. Обнюхал её и снова улёгся у неё в ногах.

Бабушка наклонилась и почесала Героя за ушком.

— Ты ж моя стыдобушка, — сказала она.

Я посмотрела на мирно спящего Героя. Наконец-то я нашла того, кто будет за ним приглядывать, пока я в школе. Он будет под бабушкиной опекой.

Хорошо тому, кого опекает бабушка!

— И всё-таки скажи мне, ребёнок, — она вновь принялась за список, — что ты там говорила о доске объявлений?

Испорченный праздник

В нашей семье к Рождеству начинали готовиться в декабре, после того как папа сообщал, что уже повсюду в окнах и витринах зажгли гирлянды. Я думала, что эта его привычка поздно вспоминать о празднике[6] как-то связана с бабушкиным воспитанием. Меня очень удивило, что Островитянка заговорила о Рождестве уже пятнадцатого ноября, когда я в третий раз зашла к ней в туалет.

Правда, разговор она начала издалека.

— Твой папа пьёт слишком мало жидкости. Мужчина его возраста должен мочиться гораздо чаще, — сказала она и, нахмурившись, заглянула в свой дневник, в который постоянно что-то записывала.

Она, что, правда составляет график наших туалетных походов? Я попыталась заглянуть в её записи, но не смогла разобрать её почерк.

— Скоро мы откроем нашу рождественскую кладовую, — сказала бабушка, и я увидела, что