собирался заставить его выполнить пару трюков. Пёсик, учуяв треску, перевернулся, а затем сделал зайку. Герою нравилось внимание, а дети вопили от восторга.

Бабушка забеспокоилась:

— С животным всё в порядке? Ему не повредит подобное обращение?

— Да нет же, — ответила я, раскрашивая жёлтым карандашом нижнюю половину своей втулки. — Герою нравится, когда его тискают дети. А детям очень полезно общаться с собакой, бабушка. Полезно всем! Питомцы очень хорошо влияют на душевное здоровье. Да и на телесное тоже. Они и давление могут снизить.

Бабушка фыркнула.

— Это правда! — решительно сказала я. — Так говорит папа. Об этом написано в книгах.

— Да, конечно, — усмехнулась бабушка. — Но прежде чем Атли прочитал об этом в книгах…

— Папа очень умный, — возмутилась я. — Папа много всего знает. Хотя он и не очень силён во всей этой… Островной чепухе. Но не всем же дано разбираться в ней!

— Дрёпн, дочь Атли, — сказала бабушка тоном, наводящим ужас. — Что ты имеешь в виду, говоря об «островной чепухе»?

Мне не пришлось отвечать только потому, что в этот момент примчалась Магнеа, сжимая в руках коробку, полную мусора. Настоящего мусора.

— У меня просто нет слов! Вы только подумайте, что нам предлагает Сайвар использовать для ёлочных украшений, — выпалила она, задыхаясь, и поставила коробку с отходами прямо передо мной. Помимо каких-то костей и огрызков, там ещё валялись перевязочные бинты. Запах стоял отвратительный. — Храпнкель, дорогой мой, смотри! И ты тоже, — обратилась она к нам с Вороном. — Отнесите это в кладовую для мусора и хорошенько рассортируйте.

— Бабушка, у тебя же есть красный карандаш? Сможешь закончить за меня тролля? — попросила я самым ласковым голосом, на который была способна.

И мы с Вороном побежали в кладовую.

А я-то считала, что знаю каждый закуток в Высотке! В мусорной кладовой я до сих пор не была. Оказалось, что она располагалась рядом с картофельной кладовой и в неё можно попасть как изнутри, так и снаружи. Немного странно думать о том, что никто не вывезет оттуда мусор до первого парома. Неудивительно, что эти островитяне так носятся с идеей переработки мусора.

Я чуть не свалилась с перепугу, когда Ворон со всего маху пнул деревянную дверь, ведущую в кладовку, и, просунув голову в дверной проём, крикнул «бу!». Затем он распахнул дверь, схватил какой-то железный штырь и несколько раз постучал им по старому мусорному баку. Грохот стоял неописуемый.

— Ворон! — рявкнула я, хватаясь за уши. — Что за дьявольский шум ты тут поднял?

Поднял дьявольский шум? Похоже, я слишком много общаюсь с бабушкой.

— Таково правило, — сказал Ворон и наконец зашёл внутрь. — Нужно быть осторожным, когда дело касается белых мишек.

Я остановилась на пороге. Заглянула в темноту, в которой едва виднелись огненно-рыжие волосы Ворона, склонившегося над мусорным баком.

Надеюсь, я ослышалась. Он ведь говорил о… мышках?

Белые мышки? Наверное, это какой-то особый вид мышей, который живёт на этом острове, попыталась я убедить себя.

Но тут же заорала:

— Белые мишки?

— Замечательно, Дрёпн, — подбодрил меня Ворон. — Именно так и нужно кричать, когда заходишь в мусорную кладовую.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты же знаешь про глобальное потепление, — сказал Ворон и начал разбирать коробку. — У белых медведей наступили тяжёлые времена, как и у многих других видов. Северный полюс тает, и медведей становится всё меньше.

— Но… Мы же не на Северном полюсе!

Если бы оказалось, что остров — часть Северного полюса, это бы многое объяснило. Но ведь нет!

— Медведи иногда приплывают сюда на льдинах. Поэтому правило гласит: когда идёшь в мусорную кладовую или в заброшенную часть посёлка, нужно соблюдать меры предосторожности.

— Меры предосторожности для чего? Чтобы изголодавшиеся медведи услышали и уж точно не упустили возможности полакомиться вкусной человечиной?

Я и не представляла себе, что так боюсь белых медведей. Никогда ещё мне не было так страшно.

Ворон посмотрел на меня.

— Да бедные мишки боятся нас больше, чем мы их, — сказал он спокойным голосом. — А ещё они вымирающий вид.

Я заверещала:

— Если я встречусь с белым медведем лицом к лицу, то вымру быстрее его!

Ворон улыбнулся, пытаясь меня приободрить.

Я хорошенько огляделась по сторонам. Всё же белые медведи очень крупные звери, и вряд ли они могли бы спрятаться в такой маленькой кладовой. Я вспомнила, как мы в моей старой школе однажды пошли в музей и я увидела чучело этого зверя. Я и не подозревала, что когда-нибудь буду жить там, где придётся прогонять белых медведей по дороге к мусорным бакам.

Интересно, а Инго знает о белых медведях? Понимает ли он, что подвергает свою жизнь опасности каждый раз, когда приходит на мыс, чтобы позависать в интернете?

Ворон быстро рассортировал мусор. Затем он подошёл к баку, полному вонючих остатков еды, и бодренько его перемешал. Видимо, это и был компост, которым тут все гордились. Они умели превращать отходы в удобрение.

Когда Ворон закончил, мы наконец пошли наверх, закрыв на засов дверь этой жуткой кладовой.

* * *

Странно, но я постепенно начинала привыкать к необычной жизни на Острове. Белые медведи в мусорной кладовой? Ну и что?

Я продолжала об этом думать и вечером, когда лежала под одеялом и пялилась на рождественский венок из велосипедной покрышки, который теперь красовался на нашей двери. Мы уже провели на острове несколько месяцев, и, несмотря на все странности новой жизни, нельзя было сказать, что я тосковала по дому. По крайней мере, не так чтобы сильно.

Нет, конечно, мне не хватало моих друзей. И компьютерных игр. И домов, которые я строила в «Майнкрафте», и забавных майнкрафтовских свиней. И мне не хватало моей собственной комнаты. И мне не хватало…

Ладно, иногда я всё же тосковала по дому. Но эта грусть походила на едва заметное прикосновение. Ведь я тут была не одна: со мной Герой, мама, папа и Инго. А ещё здесь так много нового и необычного, что приходится постоянно во всём разбираться.

И всё же моя тоска по дому усилилась по мере приближения Рождества. Просто здесь слишком многое было странным.

Рождество

— Мама! — воскликнула я однажды. — Давай выставим ботинки на подоконник!

Было уже десятое декабря. До Рождества оставалось всего ничего[9].

Бабушка тотчас прекратила валять шерсть и повернулась к маме.

— У ребёнка что-то не так с головой? — спросила она маму, как будто меня тут не было.

Мама нервно засмеялась. Она всегда нервно смеялась, когда бабушка обращалась к ней лично.

— У Дрёпн? Да нет же! Она самая обычная.

Вообще-то, обидно, когда