Я добрался до машины без четверти час и всю ночь гнал в сторону канадской границы. Долго ли продержатся мои узлы? Можно ли полагаться на Каравенова? Что наплела полиции Спящая красавица? Ответов не было. Если полиция уже приступила к поискам грабителя, то с первым кандидатом в подозреваемые они уже определились. Я хотел вернуться в Англию. Вернуться как можно скорее, пока никто не пронюхал про мое возвращение. Меня не оставляло неприятное чувство, что кто-то, связанный с конторой в Лондоне, на которую работал Уэзерби, уже прохаживается по залу ожидания аэропорта Кеннеди.

Я пересек канадскую границу в половине девятого утра, дотянул до первой станции техобслуживания и проспал полчаса в машине. Легче не стало, но все-таки. В придорожном кафе я позавтракал яичницей с беконом, выпил несколько чашек черного кофе и продолжил путь в Торонто.

Я добрался до аэропорта к половине одиннадцатого и взял билет на ближайший рейс до Лондона – «Эр-Канада», 19:00. Попросил место 14В, но девушка в кассе ответила, что оно, к сожалению, уже забронировано, и предложила А или С. Я улыбнулся и взял А.

Свободных мест в зале было предостаточно, так что мне удалось приземлиться на несколько часов и, пусть с перерывами, поспать. В перерывах я складывал и раскладывал события последних дней. Файфшир не причастен. Сампи тоже. Каравенов говорил правду. Какое отношение ко всему этому имеет Уэзерби и почему он вдруг оказался в роли снайпера? В чем причина всех этих покушений на мою жизнь? В том, что я знаю, как умер Орчнев? В содержимом письма или силиконового чипа? О том, как именно погиб Орчнев, было известно только мне одному, так что дело могло быть и в письме, и в чипе. Но письмо было адресовано Файфширу. Зачем кому-то – тем более, похоже, своим – убивать меня из-за письма? Может, они решили, что я наткнулся на что-то большое и важное, и не хотели, чтобы я все испортил? Не похоже. Может, Файфшир и есть Розовый Конверт? Может, Орчнев пытался предупредить его, сообщить, что секрет раскрыт? Может, меня пытались остановить свои, решив, что я сам во все это замешан? Детали сходились идеально. Но я в это не верил.

Полицейский в форме, стоявший у двери в палату Файфшира в лондонской клинике, проинформировал, что посетители не допускаются. Я написал короткую записку и попросил передать Файфширу. Полицейский согласился и, выйдя через пару секунд, предложил пройти.

Сэра Чарльза Каннингема-Хоупа я всегда видел только за письменным столом, а потому немало удивился, обнаружив его сидящим в небольшом кресле у окна – в клетчатом шелковом халате, бледного и болезненного. На шее, под левым ухом, виднелась ужасная отметина, и головой он поворачивал с явным затруднением. Тут и там лежали книги по военной истории и листки с какими-то записями, но ничего похожего на официальные бумаги.

Сэр Чарльз поднялся, мы тепло поздоровались, и он указал мне на стул напротив:

– Какой сюрприз! Молодец, что зашел навестить. – Похоже, он искренне обрадовался моему визиту. – Как держишься?

– Пока здоров. Вопреки стараниям ваших коллег.

Сэр Чарльз рассмеялся:

– Моих бывших коллег.

– Бывших? – Он, должно быть, услышал потрясение в моем голосе. – Что вы имеете в виду, сэр? Вы же не подали в отставку?

Вопрос вызвал долгую и неловкую паузу. Сэр Чарльз повернулся и посмотрел в окно на шумную Мэрилебон-стрит и ворота Риджентс-парка.

– Не совсем так. Не совсем так. – Он помолчал еще, потом сменил тему: – Как дела в департаменте?

– Не знаю, все это время, с нашей последней встречи, я провел в Нью-Йорке.

– С тем же заданием?

– Да. Его ведь никто не отменял.

– Хорошо. Там по-прежнему всем заправляет Хаггет?

– Да. Что вы имели в виду, когда сказали «Не совсем так»? – спросил я, разворачивая разговор к прежней теме.

Очередная заминка.

– Есть люди… двое или трое… э-э… которые считают возможным использовать это… э-э… несчастье как хороший повод для моей отставки. Возможно, они правы. Сейчас в моем кресле… временно… этот парень, Скэтлифф. Компетентный, как ты и сам, конечно, знаешь, и, судя по всем отзывам, с работой справляется. Знаю, у тебя с ним в прошлом были разногласия, но, как говорится, время лечит. Не сомневаюсь, ты еще сумеешь доказать ему, что чего-то стоишь. Скэтлифф моложе меня… намного моложе… и, может быть, лучше понимает мир. Это очень важно… держать руку на пульсе. Думаю, мне это уже не по силам… я слишком стар.

– Лучше понимает мир? Может, сегодняшние агенты и ходят на дискотеки, но это не значит, что туда же должны ходить и боссы!

Файфшир улыбнулся:

– Я даже с палочкой смогу ходить не раньше чем через шесть месяцев. Калека начальником быть не может – какой пример он будет подавать своим людям? На что вдохновлять? Меня переведут в тихий, симпатичный офис, дадут приятное для уха звание, добавят зарплату, но знать о том, что реально происходит, я буду не больше уборщицы. Пришло время откланяться, и сейчас момент самый подходящий – хочу писать. Пора спуститься, освободить место и дать молодым шанс шагнуть выше. Знаю, ты тоже не хочешь всю жизнь заниматься оперативной работой, и если мы, старики, не будем время от времени уходить, то скоро для вас, молодых, места в здании не останется.

– Вы передумаете, когда познакомитесь с моей информацией.

Файфшир улыбнулся:

– У тебя хорошее будущее. Ты, может быть, не был особенно рад, когда только пришел к нам, но Уэзерби – а он, знаешь ли, не дурак – не ошибся, выбрав тебя. Слышал, его недавно перевели в МИ-6 и назначили в Вашингтон – инспектором оперативных агентов в США. Хороший трамплин для теплого местечка.

Еще одна деталь пазла встала на место, хотя вся картина так и не открылась. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержать язык за зубами и не рассказать Файфширу о морском круизе, в который отправился столь высоко ценимый им Уэзерби.

– Для себя я все решил, – продолжал сэр Чарльз, – и уже начал письмо министру, когда ты пришел.

– При всем уважении, сэр, вы не сможете закончить ваше письмо, когда я уйду.

Лицо его затвердело, на мгновение в чертах проступила сталь. Он посмотрел на меня тем взглядом, которым за свою жизнь уничтожил, должно быть, миллион хилых идей задолго до того, как они были представлены его вниманию. Я постарался не дрогнуть и, собрав всю свою силу, уставился в черные зрачки:

– У меня для вас письмо от доктора Юрия Орчнева.

Он не моргнул. Не повел бровью. Не подал виду, что это имя что-то для него значит. Я протянул ему письмо. Он взял, быстро пробежал глазами. Потом перечитал, медленно и внимательно.

– Что в нем было?

Я отдал чип. Сэр Чарльз посмотрел на него:

– Похож на чип микропроцессора, так?

Я кивнул.

– И что здесь?