Я начала обдумывать случившееся и поняла, в чем проблема: когда он проходил обучение, он просто «вспоминал» образцы, за которые ранее получал награду. На тренировках нам приходилось использовать материал, полученный от одних и тех же пациентов, и он помнил их запах, потому что у него была блестящая память. Он обнаруживал людей, а не болезнь. Столкнувшись с совершенно неизвестными образцами, он впал в замешательство. Понимание этого позволило нам создать более надежную программу подготовки собак-детекторов.

Без Тодди наши успехи оказались намного выше. Две лучшие собаки – Тангль и Бидди, оба кокер-спаниели, набрали 56 процентов. Элиза, папийон, также отработала удивительно хорошо, возможно, здесь сыграли свою роль ее спаниельские корни. Также хорошо показала себя Би. Джейд, лабрадор, работала похуже, но она была подготовлена на высушенных образцах.

Я понимаю, что во многом мы тогда поступали наивно, совершая неточности в оформлении тестирования. Сейчас я бы, конечно, сделала по-другому.

Год спустя, в сентябре 2004 года, официальный отчет о нашем эксперименте появился в «Британском медицинском журнале». Для меня это был очень радостный день, поскольку теперь я могла доказать, что я не «психованная собачница». Опубликованный отчет стал наглядным подтверждением того, что мы делаем нужное и важное дело. Средства массовой информации начали активно проявлять интерес к нашей работе и, основываясь на моем опыте с Диллом, я приготовила Тангля, чтобы он мог предстать перед камерами. Я знала, что нам понадобится собака-демонстратор, поэтому научила его не бояться вспышек фотокамер, устремленных прямо в морду, и работать под ярким светом телевизионных камер.

Очевидно, если мы собираемся продвигать нашу работу, нам понадобится огромное количество рекламы.

Его изображения транслировались по всему миру, и по сей день принюхивающийся Тангль с опущенным к земле носом – это символ благотворительности во всей нашей литературе. Пес относился ко всей этой шумихе со стоической невозмутимостью, был дружелюбен со всеми незнакомыми людьми, которые появлялись рядом с ним. Правда, проверял их надежность, посмотрев на меня, но затем просто шел и делал свою работу. Я могла взять Тангля в любое место и в любое время: он ни разу меня не подвел.

К моему удивлению, наш успех не изменил предубеждения многих людей. По своей наивности я ожидала, что в научных и медицинских кругах нам сразу же откроются все двери, и к нам повалят представители медицинских кругов и спонсоров, предлагающих финансирование и ресурсы, чтобы мы могли продолжать нашу работу. В конце концов, ведь в Великобритании каждый год более 5000 человек умирают от рака мочевого пузыря. Я думала, что меня будут хватать за руку в каждой онкологической клинике мира, желая создавать центры с обученными собаками. Этого не произошло. Через шесть-восемь недель полной загрузки в средствах массовой информации интерес угас, и никто особо не предлагал нам финансирования. Лишь гораздо позже мы получили достаточную поддержку, чтобы можно было полномасштабно продолжить работу, переведя ее на профессиональные рельсы. Главное, что тогда мы не сдались.

Маленький песик посмотрел на меня своими большими серьезными глазами. Его хвост вилял так сильно, что заставлял дрожать все тельце. Он просительно лизнул мне руку.

– Прости, малыш, но я должна вернуть тебя на место, – я подняла его и почувствовала, как напряглось его тело в тот момент, когда я относила его обратно в клетку – один из четырех высоких загончиков у стены спасательного центра.

– Иди, иди, – сказала я ему, в то время как он цеплялся за меня, а его когти впивались мне в руку в отчаянной попытке избежать возвращения в свое узилище. – Мне очень жаль, – произнесла я, чувствуя, как слезы застилают мне глаза.

Этот пес был одним из многих сотен собак, которых я повстречала во время трех моих визитов в Южную Корею. Он мог бы стать отличным домашним питомцем, но он не представлял из себя ничего особенного для моей работы.

Если вы спросите людей, что они знают о Корее, скорее всего, они первым делом скажут:

– Это страна, где едят собак, не так ли?

Да, это правда. Так почему я здесь? Как я могу работать в стране, где собак выращивают на мясо? Вот как это произошло.

В течение двух лет после опубликования результатов испытаний я все еще работала полный рабочий день в организации «Слышащие собаки для глухих». Мы продолжали исследования по теме обнаружения рака, часто занимаясь этим у себя дома на кухне, но также использовали и помещения своей компании. В какой-то момент мы даже обсуждали возможность объединения в рамках одной благотворительной организации, как одно из ответвлений их работы. Теперь-то я радуюсь, что этого слияния не произошло.

В то время я чувствовала себя очень паршиво. Мой брак трещал по швам, но я закрывала глаза на то, что происходило, потому что отчаянно цеплялась за свою работу. Я не могла представить себе жизнь без Энди, так как всегда считала, что мне невероятно повезло встретиться с ним. Я искренне верила, что смогу пройти через что угодно, если он будет на моей стороне, и ни секунду не сомневалась в том, что именно с ним я проведу остаток своей жизни. Вся моя любовь и привязанность были отданы только ему.

Кроме того, мне нужно было принять очень серьезное решение, следует ли пойти на огромный риск – уйти из «Слышащих собак для глухих», чтобы создать новый благотворительный фонд, или нет? Ведь тогда, возможно, я стала бы известна как женщина, которая сумела доказать, что рак имеет запах, и что собаки могут обнаружить его.

Несколько человек сказали мне:

– Это все очень интересно, но никуда не ведет, так ведь?

Был и другой вариант:

– Даже если собаки смогут унюхать рак, как же вы собираетесь применять это?

Я знала лишь одно, что я не могу бросить все. Джон Черч все еще был полон энтузиазма.

Их вера в то, что я делала, была для меня невероятно важна.

***

В 2006 году мы провели несколько совещаний, обсуждая, как создать новую организацию. Поначалу решили назвать ее «Собаки – детекторы онкологических и иных заболеваний» (позднее это название преобразовалось в «Медицинские собаки-детекторы», или МСД). Мой отец был очень значимым членом команды. Позже мы начали использовать его юридические знания, чтобы без потерь пройти через ловушки минного поля, в которое превращается оформление благотворительного фонда. В юности папа получил квалификацию солиситора, а затем продолжил карьеру в местном самоуправлении. В итоге он стал самым молодым главой местной исполнительной власти.