Юрик и Шурик, точно сдутые ветром, уже лезли на спасительную сосну. Прыг-скок облегченно вздохнул и вытер платочком вспотевший лоб.

Выстрелила пробка. Мы выпили за Машеньку и ее удачу, за наш Остров Веселых Робинзонов, за Потапыча, за дружбу. Зайчик так расчувствовался, что разрешил братьям-разбойникам сесть за стол, даже налил им по капельке шампанского. Это был самый долгий обед в истории коммуны. Мы сидели, вспоминали, смеялись и записывали адреса. Игорь Тарасович заявил, что на будущий год он этот остров перероет до основания, он заставит его отдать свои клады в смысле костей и раз­ного рода предметов древней материальной культуры. Ладья выразил общее мнение, когда попросил Ма­шеньку будущим летом снова взяться за восстановле­ние наших нервных систем.

– Присоединяюсь к пожеланию коллеги Ладьи, – благосклонно изрек Лев Иванович. – Тем более что это первая толковая мысль, которую я от него услышал.

– Договорились! – с энтузиазмом согласилась Ма­шенька. – Но с одним обязательным условием. Немед­ленно помиритесь!

Лев Иванович крякнул, и Игорь Тарасович начал набивать трубку.

– Я долго буду ждать? – настаивала Машенька.

– Левушка… – умоляюще произнесла Ксения Авдеевна.

Игорь Тарасович решительно отложил в сторону трубку.

– Я, пожалуй, готов, – проворчал он. – Я… я был не прав, Лев Иванович. Я, если хотите, очень люблю музыку и знаю многие ваши вещи. Я даже часто вспо­минаю это прелестное место: ля-ля-ляля-там-там-там-там! Просто и очаровательно.

– Это я был неправ, дорогой коллега! – сияя, возразил Лев Иванович. – Простите меня, вы – бла­городный человек! Я высоко ценю вашу научную де­ятельность, и ваша книга лежит в моей библиотеке на видном месте. Руку, коллега!

– Вот она! – воскликнул археолог, вытирая пла­точком глаза.

И гордость нашей коммуны, два бывших врага креп­ко обнялись. Над островом разнеслось могучее «ура!».

– Слово для сообщения имеет Потапыч! – про­возгласила Машенька.

– Какое там слово, – проворчал Потапыч. – Как на собрании… В общем деньги вам причитаются. Вы платили по сто рублей, а для туристов положено по шестьдесят. Одним словом, получайте по сорок рубли­ков на душу обратно!

Короткая, но яркая речь Потапыча была встречена бурными аплодисментами.

– Катер! Катер! – закричали Юрик и Шурик.

– Снова они первые заметили, – огорчилась Ксе­ния Авдеевна. – А я-то все глаза проглядела.

– Ну, собирайтесь, друзья, – со вздохом сказала Машенька. – Я приду к причалу с вами проститься.

– А вы? – хором воскликнули все.

– Приезжает директор турбазы, мне нужно сдавать дела, – огорченно ответила Машенька. – В Москве увидимся обязательно!

– Так вы остаетесь? – вырвалось у Антона.

Машенька пристально посмотрела на него и ничего не ответила.

Антон пожал плечами, и мы пошли собираться. Мой друг был неразговорчив. Он запаковывал в чемодан ве­щи и не смотрел на меня. Несколько раз он равнодушно поглядывал в окно, делая вид, что ищет Шницеля, и мы­чал про себя что-то невнятное. Потом, чувствуя на себе мой пристальный взгляд, начал бодро насвистывать ка­кую-то мелодию, в которой я с трудом узнал ускоренный раза в три похоронный марш Шопена.

– Приятно уезжать в таком безоблачном, жизнера­достном настроении, правда? – по возможности не­винным голосом поделился я своим наблюдением.

– Оставь при себе свои идиотские реплики! – воз­мутился Антон. – Тоже еще психолог нашелся!

В дверь постучали. Антон вздрогнул. В комнату во­шла Машенька.

– Почему вы за столом не записали мой адрес и те­лефон? – без предисловий набросилась она на Антона.

Мой друг уже взял себя в руки.

– А я и не собираюсь у вас лечиться! – вызывающе ответил он. – Вы сами сказали, что у меня вместо не­рвов капроновые нитки.

Машенька сердито посмотрела на Антона.

– Вы меня удивляете, – непривычно громким го­лосом сказала она. – Если вы немедленно не запишете мой адрес, то я…

– То вы? – глядя в сторону, спросил Антон.

– То я рассержусь и никогда не буду с вами разго­варивать!

– Может, мне уйти? – спросил я, чувствуя себя яв­но третьим лишним.

Антон резко повернулся. Лицо его пылало.

– Чего ты хочешь? – яростно спросил он, хватая Машеньку за руку. – Ну, говори… девчонка!

Машенька молча покачала головой.

– Говори же, черт возьми! – взревел Антон.

– Говори сам, – тихо сказала Машенька.

– Ну, что мне с ней делать? – простонал Антон, жалобно глядя на меня. – Я же говорил тебе, что она тигрица!

Я деликатно вышел из комнаты и прикрыл за собой двери.