Я кивнула.

Практика, стало быть… а положение… они говорили и поглядывали на нас, мол, что будем делать среди всей этой толпы разряженных гномов.

– Грета, – довольно громко спросила я. – А ты сильно замуж хочешь?

– Уже не знаю, – сестрица вздохнула и ковырнула розовый камушек, которыми было расшито платье. – А что?

– Меня от такого гостеприимства домой тянет. – И ведь не соврала же.

Бжизек испустил очередной тяжкий вздох, то ли сетуя на мою невоспитанность – нехорошо уходить, даже чаю не попимши, то ли на обстоятельства нынешнего бытия, но Франечка отчаянно закивала.

– Тогда, полагаю, нам стоит вернуться, – произнес Эль, и тут толпа несколько примолкла.

А заодно на ковровой дорожке, постеленной, надо полагать, чтобы гости дорогие с пути не сбились, появилась гномка весьма солидных статей. Ну как солидных… в общем, что вверх, что вширь стати были примерно одинаковы. Платье из алого же – полагаю, родовые цвета – шелка лишь подчеркивало монументальность фигуры. На внушительной груди в три ряда возлежала золотая цепь, щедро усыпанная драгоценными камнями. В прическе поблескивали алмазы, с ушей свисали массивные серьги.

Золотые браслеты. Золотые кольца и перстни. Золотой пояс. И золотые цепочки, к поясу прикрепленные. Не удивлюсь, если и туфли ее из золота отлиты.

– Здравствуй, дорогая, – неискренне произнесла гномка, разглядывая Грету и при этом щурясь на оба глаза. – Я несказанно счастлива, что ты приняла мое приглашение.

Ага, а уж мы как счастливы.

И главное, толпа резко смолкла. Теперь все, за исключением придремавшего на троне патриарха – бедолага закутался в подбитую мехом мантию, – смотрели на нас, и только на нас.

– Это твоя семья? – поинтересовалась господа Игнера.

– Да, – Грета смутилась. – Это мой… папа… Бжизек…

– Горский, – ответил папенька. – Старший мастер.

Игнера скривилась, то ли ей имя не понравилось, то ли звание, хотя старшего мастера за красивые глаза не дают, особенно полукровке.

– Моя супруга, – он взял под руку Франечку, которая неуклюже присела, изображая столичный книксен. – И моя старшая дочь с женихом…

– Эльфом? – уточнила Игнера, будто до того понятно не было.

– Любовь зла, – меланхолично ответила я.

И, как ни странно, ответ этот нашел полное понимание у госпожи Игнеры. Прочие гномы слушали, смотрели… и запоминали все.

Сплетничать небось будут. Пускай себе.

– А это? – госпожа Игнера указала на маншула, который стоял тихонько, только хвост слегка подрагивал.

– А это наш котик… – Грета выдержала взгляд потенциальной свекрови. – Моя сестра его сама сделала.

– Сделала? – а вот и новое старое лицо, тот самый советник в алом балахоне.

Колпак его слегка сполз, отчего вид у советника сделался не столько грозный, сколько несколько дурковатый. Сказать, что ли? Или обидится?

– Юся – некромант, – Грета посмотрела на меня умоляюще. И я кивнула. Как есть некромант. Даже диплом имеется… где-то.

– Некромант – это хорошо… – советник поскреб лоб, намечающуюся лысинку и произнес этак доверительно: – У нас в пятой шахте чегой-то шебуршится…

И в этот момент я явственно осознала, что следовало остаться дома.

Нет, нас препроводили не в пятую шахту, ибо шебуршание шебуршанием, а порядок приема гостей, пусть и не самых желанных, был установлен. Нас ждали комнаты – крохотные каморки, в которых и коту-то тесно будет, не говоря уже о людях, но, может, на Северном кряже всех гостей так встречали? Главное, здесь было тепло, сухо и ничего – я проверила – не шубуршалось.

Остальное же…

– Может, все-таки домой? – поинтересовалась я, глядя, как Грета пытается запихнуть чемоданы под низенькую кровать. Впрочем, назвать кроватью настил из досок, на который бросили тонкий соломенный матрасик и прикрыли это сооружение простыночкой, к счастью чистой, язык не поворачивался. Чемоданы не лезли. Грета злилась. И расстраивалась.

– Не выпустят, – Эль отобрал чемодан и поставил его в угол. А на него – второй и третий. Это он ловко придумал, получился этакий комод… почти.

Открыть не откроешь, но если Грета про подарки заикнется, то я сама ей шляпную коробку с гребешками на голову надену.

– Почему?

– Потому что тогда у нас будет повод заявить о недостаточном гостеприимстве. И подать иск.

– Это как? – мысль об иске показалась донельзя свежей. Хотя, конечно, отсудить у гномов хотя бы медяшку – это постараться надо.

– Некогда сам Тадеуш Бронзовый Топор, восьмой король Подгорный, соизволил путешествовать по своим владениям инкогнито. И прием ему оказали не самый теплый. После чего и появился на свет известный в узких кругах Свод законов о гостеприимстве, – пояснил Эль, озираясь.

Шкафа, чтобы запихнуть на него шляпную коробку, в комнатушке не наблюдалось.

– Тот, кто нарушит его, обязан выплатить виру оскорбленному гостю.

– То есть они соблюдают закон? – уточнила я.

Вот как-то не вязалось у меня откровенное хамство встречающих с понятиями гостеприимства.

– Нас встретили, – Эль заглянул под кровать, убеждаясь, что висит она низковато. А единственный угол комнаты занят чемоданами. – Нас приветствовал весь клан, оказав тем самым немалое уважение.

Ага, то есть это я себя уваженной чувствую.

– Нам предоставили кров. Теперь осталось пережить торжественный ужин, переночевать и выслушать хвалебные речи.

Шляпная коробка встала на груду чемоданов, и, надо сказать, смотрелась она вполне гармонично.

– Греточка, ты что, мама может увидеть! – жаркий шепот привлек мое внимание.

Я прижалась к стене.

Комнаты нам отвели в боковом узеньком коридорчике, полутемном и довольно пыльном. Вереница дверей, одинаково безликих, сливались со стенами.

– Нам надо подождать… немного подождать… прадедушка обязательно благословит нас…

Хорошо, что двери не скрипели, а субтильный гном был слишком увлечен собственной речью.

– Если ты проявишь благоразумие…

– Я уже проявляю благоразумие, – Грета держала гнома за узкую кожаную веревочку, заменявшую галстук.

На веревочке болталась пара камней, смутно вспоминаю, что свидетельствовали они о статусе, надо полагать, немалом, но каком именно…

– Что вы устроили?

– Это мама! Она… она сказала, что я должен представить невесту роду… так заведено…

– А предупредить?

Гном смутился. То есть или не подумал, или мама запретила. Нет, этот тип мне категорически не нравится.

– И чего еще ждать? – Грета дернула за шнурок.

А гном торопливо залопотал:

– На ужине будут самые близкие, родные… Мама представит тебя всем… и твоих родных… так положено. Ты не из нашего рода, пойми… тебя не знают, и, чтобы приняли в род, ты должна проявить благоразумие…

Родных и близких набралось сотни две.

На кресле, уже деревянном и с виду вполне удобном, тихо дремал патриарх. Его не беспокоили, разве что время от времени подносили блюдо с очередной снедью, соблюдая одним гномам понятный ритуал. Патриарх во сне вздыхал, пускал слюни и причмокивал губами.

Ужину это не мешало.

Над креслом повисло