Лес наполнен жизнью, шумит насекомыми и ветвями деревьев, и этот шум похож на музыку. Она убаюкивает. «Нет, нельзя расслабляться, иначе уснешь» Я вижу, как по ткани плаща ползет какой-то рогатый жучок, и вдруг ловлю себя на мысли: неплохо было бы заиметь будильник. Так можно спать минут по пятнадцать, а затем продолжать путь.

До каких пор? До какой точки?

А, Моненфлод. Точно. Цыгане.

Мои мысли путаются…

Просто солнце слишком припекает, и меня разморило.

Я трясу головой. Нужно идти дальше. Собираю вещи, надеваю юбку, блузку – завязываю ее узлом на животе, чтобы бурые пятна не бросались в глаза посторонним. А, вообще, неплохо было бы раздобыть новую одежду. И поесть – живот урчит, ужас.

Я подхватываю сапоги, плащ и продолжаю свой путь вдоль лесной полосы параллельно автодороге, но на приличном отдалении. Так можно идти, не привлекая внимания, и не рискуя заблудиться.

Проходит пара часов прежде, чем я натыкаюсь на какую-то ферму. Небольшой дом, загон для скота, пастбище, огороженное низким забором. Пёс во дворе – его я замечаю последним. Сначала он мирно прогуливается возле входа, а спустя минуту хозяйка загоняет его в дом. Устроившись за загоном, я продолжаю наблюдать за домом в щель: вон там, на заднем дворе, на веревках сушится белье и одежда, а там – в отдалении – на грядке растет клубника.

Когда стемнеет, можно будет наведаться. Жаль только, ждать еще долго.

Но мне везет: после обеда женщина садится в пикап вместе с собакой и куда-то уезжает. Под дружное мычание коров я крадусь к клубничным грядкам. Бросив плащ с сапогами под куст, опускаюсь на колени и начинаю срывать ягоды и одну за другой класть в рот. Клубничная сердцевинка лопается на языке и тает во рту нежной сладостью. Божественно! А запах тут стоит какой!

Не помня себя, я ползаю меж грядок, рву ягоды и закидываю в рот. Некоторые попадаются прямо с землей, другие – неспелые. Мне все равно, я словно слетаю с катушек: набиваю рот ягодами и размазываю сок по губам. Коровы возмущаются, бьют хвостами, нервно топчутся у изгороди и мычат.

Наконец, я поднимаюсь с земли, отряхиваюсь и показываю им язык. Нужно успеть раздобыть одежду. Бросаюсь к веревкам, выбираю какие-то темные джинсы – пойдет! Затем синюю рубаху, под нее желтую футболку – выцветшую, чтобы не лишать хозяев новых дорогих вещей.

«Хорошо бы разжиться удобной обувью» – мелькает мысль. Я оборачиваюсь и застываю на месте.

– Руки! – Приказывает женщина, направляя на меня дуло охотничьего ружья.

Вещи падают на траву к моим ногам.

– Руки! – Повторяет незнакомка.

Пёс, замерший подле ее ног, подает голос, и я вздрагиваю. Поднимаю руки вверх и таращусь на него. Собака скалится, показывая, что готова атаковать, если хозяйка подаст сигнал, и мне с трудом удается сглотнуть.

– Если есть хоть одна причина, по которой я не должна тебя пристрелить, лучше сообщи ее сразу. – Хмурится женщина.

Я перевожу взгляд на черное дуло ружья. Не знала, что сердце обрушивается в пятки при виде него.

– П-простите… – Произношу я.

И икаю.

Чертовы ягоды! Наверное, у меня все лицо перемазано соком.

– Деньги. Там. – Киваю головой на чурку, на которую сразу, как пришла, положила все имеющиеся у меня купюры и придавила камнем, чтобы не разлетелись от ветра. – Мне необходима была ваша одежда, и я оставила вам за нее все, что у меня с собой было.

Не опуская ружья, женщина бросает взгляд на деньги. Качает головой.

– Здесь тебе не магазин, чтобы брать все, что хочешь, и оставлять деньги.

– Знаю, но… – Закрываю глаза, пытаюсь отдышаться.

– Что с рукой? – Грубо интересуется она. Ствол ружья покачивается в ее руках, заставляя меня съеживаться. – И с одеждой?

Я опускаю взгляд на свою школьную форму. Юбка измята, а блузка в темно-коричневых пятнах. Что тут ответить?

– Мне вызвать полицию? – Женщина повышает голос.

Собака рычит.

– Нет, пожалуйста, нет! – Трясу руками. – Не нужно полиции.

– Ты что-то натворила? Скрываешься от кого-то?

Я медленно тяну носом воздух. Мне нечего ей сказать.

– Хемлиг? – Вдруг спрашивает она.

– Что?

Женщина указывает на мою грудь. Я опускаю взгляд и вижу шеврон.

– Гимназия Реннвинда. Ты оттуда?

– Да. – Сознаюсь. – Но обратно мне нельзя. Пожалуйста, не вызывайте полицию. Просто отпустите меня, я ведь ничего не взяла…

– Руки. – Холодно отрезает она.

Я поднимаю ладони выше.

– Клянусь, я не сделала ничего плохого! Просто сейчас мне нужно скрыться от людей, которые хотят причинить мне вред.

– Хм. – Женщина, наконец, опускает ружье. – Я тоже училась в Хемлиг. Форма у них дурацкая.

– Точно. – Выдыхаю я.

– Тебе нужно обработать раны и помыться. Как тебя? – Она прищуривается.

– Нея.

Пёс, словно почувствовав перемену в настроении хозяйки, позволяет себе подойти ближе и обнюхивает меня. Я прячу руки под мышки.

– Так вот, Нея. Сейчас ты примешь душ, я накормлю тебя, дам одежду, а затем ты уйдешь отсюда и больше не вернешься, поняла?

– Спасибо! – Восклицаю я радостно. – Спасибо вам…

– Мое имя тебе знать не обязательно. – Хмуро бросает она и идет в сторону дома.

Помедлив, я бросаюсь следом. Пёс не отходит от меня ни на шаг.

– Можешь остаться на ночь, если хочешь. – Говорит женщина, когда я намазываю рисовые лепешки джемом и отправляю в рот. – Только спать придется на диване в гостиной. Ханси останется с тобой.

– Спасибо. – Киваю ей. – Я очень признательна.

Видимо, пса она оставляет рядом со мной, чтобы следить, как бы не уперла чего из ее дома.

– Что бы там у тебя не случилось, ты все еще можешь сказать мне, и мы обратимся в полицию и опеку.

Перестаю жевать.

– Н-нет, спасибо. Не сейчас.

– Хорошо. – Она придвигает мне чашку травяного чая.

По спине бегут мурашки. Не думала, что буду так реагировать на этот напиток, но он теперь прочно ассоциируется с Ингрид. У меня до сих пор в голове не укладывается, как можно выращивать кого-то на убой. Ну, в смысле, как бойца отмщения. Воина в твоей личной войне.

Мы провели вместе столько лет, что я не сомневалась – Ингрид любит меня. Может, и не как собственное дитя, но уж точно испытывает теплые чувства. Нельзя же быть настолько двуличной, чтобы так хорошо маскироваться?

– Позволишь? – Безымянная благодетельница берет мою руку и переворачивает ладонью вверх.