Наступила тишина, заполненная гулким учащенным стуком сердец. Аделина едва могла дышать от волнения.

— Я принесла тебе свои клятвы, — сказала она наконец. — Я твоя жена.

Он потянулся было, чтобы погладить ее руку, но не решился. Увидев, что она от него не отшатнулась, он улыбнулся и разгладил складку на ее рубашке.

— Я сегодня прибрел жену, а ты и того больше — мужа и головную боль от свадебного вина. Сейчас не время для похоти, как мне думается. Я хотел получить от тебя кое-что другое.

Он коснулся ее волос и рассеянно стал играть кончиком косы.

— Объясни мне, какой у тебя был резон выходить замуж. Замуж за Симона Тэлброка.

Она повернулась на бок к нему лицом. Боль в висках постепенно утихала. Огонь бросал малиновые отблески на черные волосы ее мужа, делал глаза жаркими, как уголья.

— У тебя секретов больше, чем у меня, Тэлброк. На каждый мой секрет приходится два твоих. Сперва ты открой мне одну из своих тайн.

— Твой ум не растворился в вине. — Он засмеялся, взял ее кисть и поднял на свет. — Вот тебе первый секрет. Я расскажу, где спрятал остальные рубины Тэлброков. Они будут твоими, если чудо вернет нас на мои земли.

— Я хочу секрет по своему выбору, — сказала она. — Не надо мне открывать, где твои рубины, расскажи лучше, что произошло в Ходмершеме.

Симон тут же перестал смеяться. Он опустил ее руку, уютно устроил ее на мягкой ткани, укрывавшей ее грудь.

— Епископ Херефордский сделал все, что мог, а брат Лонгчемпа, шериф, сделал и того больше, чтобы дознаться до моих тайн. Оба они так и остались ни с чем, и у тебя ничего не выйдет. С Ходмершемом покончено. Он остался в прошлом. Я не могу рассказать тебе ничего о той ночи, когда я убил священника.

Аделина приподнялась на локте и подтянула волчью шкуру, чтобы укрыть плечо.

— При чем здесь епископ Херефорда? При чем тут брат Лонгчемпа? Ходмершем далеко от их земель. Было ли твое преступление столь ужасно, что церковная власть и власть короля в Херефорде вновь объединяется против тебя?

В голосе его послышались ледяные нотки.

— Я уже говорил тебе, что у меня есть враги. Лонгчемп один из них. Он послал своего брата служить шерифом в Херефорде, но у нас с ним не будет повода для ссор.

У Аделины опять разболелась голова. Она узнала от лучника Люка, что его сообщения направлялись в Херефорд, другого крупного нормандского форпоста в этих краях не было. Враги Тэлброка поджидали рядом с долиной Кардока.

— Отсюда до Херефорда всего два дня пути. Ты постараешься не злить людей канцлера?

— Я всего лишь перестроил крепость и выставил посты, чтобы следить за дорогами. У Лонгчемпа есть шпионы, это точно, но я им не даю ничего, что они могли бы использовать против меня.

— Ты ведь не станешь поддерживать восстание против Лонгчемпа?

Симон жестом дал ей понять, что теряет терпение.

— Миледи, если бы в моих планах было присоединиться к принцу Джону и возглавить восстание в этих краях, я бы на вас не женился. Плохо уже то, что ты вышла замуж за преступника, полностью зависящего от милости Уильяма Маршалла. Это рискованный шаг, и не стоило твоему отцу настаивать на браке. — Симон вздохнул. — И мне, грешнику, не надо было соглашаться на эту свадьбу. Но я не способен на измену, и, при всех своих недостатках, будь я проклят, если бы женился на тебе и сделал родственницей мятежника.

Аделина облегченно вздохнула. У Симона Тэлброка темное прошлое, но он не дурак и не предатель. Лонгчемп зря пожертвовал заложницей, послав ее шпионить за этим человеком. Если только Тэлброк не лгал, он никогда не даст повода брату Лонгчемпа себя скомпрометировать.

— Я не хотела тебя оскорбить, — сказала она. Тэлброк покачал головой:

— Я не сержусь, твой интерес понятен — ты ведь знаешь меня всего три дня. Но будь осторожна, Аделина, не говори об этом, когда другие могут услышать. Лишь намек на измену может стоить жизни человеку, пострадают и его жена, и его дети. Даже без этого намека от таких врагов, как Лонгчемп, можно ждать беды.

Симон замолчал, любуясь женой. Он прикоснулся к ее заплетенным в косы волосам.

— Было бы лучше, если бы ты смогла уехать отсюда, когда придет беда. Я подумал, что могу отправить тебя к Уильяму Маршаллу. Я доверяю ему больше остальных.

Он хотел защитить ее. Он готов уберечь шпионку своего врага от опасности. Аделина прикусила губу и заставила себя не думать об этом, стала дышать помедленнее.

— Как только ляжет снег, беды можно не ждать, до весны все будет спокойно. Дорогу из Херефорда заметет так, что можно весь день искать ее и не найти.

Муж пожал плечами:

— Так говорят, но снег может запоздать. Аделина рывком села.

— Что ты хочешь сказать?

Тэлброк неопределенно махнул рукой:

— Пока дорога свободна, беды можно ждать в любой момент. Мелочь, в сердцах сказанное слово для человека со злобой Лонгчемпа… Открытый путь всегда может принести неприятности. — Он снова коснулся ее волос и положил тяжелую косу себе на ладонь.

— Но ты ведь не сделал ни одного неверного шага? Ни одной глупости с тех пор, как прибыл сюда, в форт?

— Я потратил собственное золото на ремонт этого замка, — Симон улыбнулся, — но, может быть, это не такой уж глупый поступок. В конце концов, не могу же я жить с женой в казарме.

Она накрыла его руку своей, чтобы остановить его неспешную ласку.

— Я серьезно, Тэлброк. Ты не сделал ничего, чтобы разозлить Лонгчемпа?

Симон замер.

— Лонгчемп готов меня удавить за то, что случилось в Ходмершеме. Он ждет, когда я снова допущу промах.

Аделина откинулась на подушку.

— Молюсь, чтобы этого никогда не произошло. Тэлброк укрыл их обоих покрывалом.

— Была одна глупость… Аделина широко распахнула глаза. — Что?

— Я женился на дочери бандита, и она не дает мне спать своими вопросами. — Симон зевнул. — Может быть, как раз в этот момент твой отец проезжает по ущелью, собираясь на очередной грабеж, предварительно напоив моих часовых допьяна, чтобы они ничего не увидели. — Он глубоко вдохнул и взял ее за руку. — Куда он ездит, Аделина, когда покидает долину незамеченным?

Она отняла руку.

— Если у него и есть тайный путь, то мне он его не показывал.

За стенами своим чередом шла ночная жизнь. Гарольда и солдат больше не было слышно, но лошади беспокойно топтались за дверью конюшни. Ветер дул с севера. Сильный ветер, от которого шевелились ставни на бойницах. Со стороны сторожевой башни слышались шаги часовых. Один спускался вниз по приставной лестнице, а другой начинал подъем на свой холодный ночной пост. Вороны тоже слышали эти звуки и отвечали на них хриплым карканьем.