— Если лучник подойдет к тебе, обязательно скажи мне об этом, — сказал он.

Аделина кивнула и поблагодарила своего святого за то, что Симон не потребовал с нее обещания. Некоторые формы предательства терзают душу сильнее других: она была шпионкой Лонгчемпа и в то же время надеялась, что ей не придется лгать своему мужу.

Аделина оперлась на руку супруга, в душе молясь о том, что у лучника никогда не появится повода послать красную стрелу со смертным приговором Симону Тэлброку. Затем она мысленно обратилась к иной неприятной теме, вспомнив то, что говорил Тэлброк относительно договора.

И вновь Аделина убедилась в том, что за Тэлброком непросто шпионить.

— Нет, я не позволю тебе ехать со мной, — настойчиво повторил Симон, — иди посиди с отцом. Я скоро вернусь.

— Я уже виделась с отцом утром. Я поеду с тобой.

— Нет, — решительно заявил Симон, — ты останешься здесь. — Они были у самых ворот частокола, огораживавшего жилище Кардока. — Навести Майду, выясни, где твоя глупая служанка провела ночь.

— Оскорбляя Петрониллу, ты ничего от меня не добьешься.

— У меня нет времени с тобой спорить. Пока мы тут препираемся, я бы уже съездил по делам и вернулся.

— Вот и я об этом. Поезжай, я от тебя не отстану.

— Мадам, я собираюсь навестить лагерь ветеранов, вы не можете меня сопровождать.

— Зачем тебе туда ехать? Они теперь пастухи. Они сражались на стороне повстанцев, это верно, но теперь пасут овец. Или ты не веришь моему отцу?

— Я верю в то, что он не лжет…

— Тогда доверься ему и оставь пастухов в покое.

— …и никогда не говорит всей правды.

— Тогда спроси его о том, что хочешь узнать. Или возьми меня с собой в хижину. Они увидят, что с тобой дочь Кардока, и не станут нападать.

— Они и так знают, кто я такой. Они на меня не нападут. Не сейчас, когда весь гарнизон на месте, а часовой наблюдает за нами с вышки. Я еду туда расспросить их кое о чем и не собираюсь никому угрожать.

Аделина посмотрела через плечо, даже с такого расстояния она чувствовала на себе взгляд Люка. Если она позволит Симону уехать одному, лучник отправит еще одну кровавую стрелу в лес: и Лонгчемп вскоре узнает, что Симон Тэлброк общался с мятежниками Кардока. Наедине, где их никто не мог подслушать. Если даже она последует за мужем к мятежникам и после сообщит Люку о том, что ни одного слова измены сказано не было, он все равно может отправить Лонгчемпу донесение, после которого Симона ждет только смерть.

— Как это будет выглядеть со стороны, ты подумал? — раздраженно воскликнула Аделина. — Симон Тэлброк, убивший священника в церкви, ненавистный канцлеру Симон Тэлброк, навещает банду разбойников! Ты сказал, что твой лучник Люк шпион; если так, то о твоем визите к мятежникам будет известно врагам. Зачем ты накликаешь беду?

Симон посмотрел в небо и принялся что-то бормотать.

Аделина расслышала пару слов. Он считал задом наперед по-латыни.

— Мадам, — сказал он наконец, — вы не можете следовать за мной повсюду. Мы поженились, как вам было угодно. Мы живем вместе, как вам было угодно. Все, что я от вас прошу, — это оставить меня в покое, когда я объезжаю долину. Как мне угодно. В одиночестве.

— Ты кричишь.

— Да, мадам, вы правы.

Аделина кивнула в сторону частокола.

— Я дочь Кардока и имею право ездить по его долине куда захочу.

Следующую фразу Тэлброк произнес по-латыни, на этот раз в ней не было чисел. Аделина дернула за поводья и направила свою кобылу по избитой дороге к хижине на холме. Муж ее поехал за ней, придерживая коня так, чтобы он шел вровень со смирной кобылой.

— Ты знаешь этих людей? — спросил он.

Он старался говорить спокойно, без раздражения. Аделина ответила как можно обстоятельнее, как должна отвечать на вопросы воспитанная леди:

— Нет, я не знаю ни одного человека, которые пришли поселиться в долину моего отца после мятежа.

— Тогда сделай мне одолжение и позволь поговорить с ними, не вмешиваясь.

Тэлброк больше не возражал против ее присутствия. Она широко улыбнулась:

— Разумеется.

— Тогда уступи мне дорогу. Я должен ехать впереди ради твоей же безопасности. Аделина направила коня в сторону, в подмороженный папоротник, росший у дороги. Симон остановился рядом с ней.

— Поскольку ты будешь присутствовать по собственной глупости, ты должна кое-что знать. Я поспрашиваю твоих солдат-пастухов о той дороге, которой они приходят в долину и уходят из нее. Мне не надо знать, кем они были до того, как появились здесь, и что они делали во время войны. — Симон наклонился вперед и положил ладонь на шею ее кобылы. — Если ты хочешь, чтобы я сейчас повернул назад и не ездил к вооруженным пастухам, то объясни, как твой отец исчезает из долины и появляется, минуя единственный переход. Я не стану упрекать его за то, что он скрывает маршрут, ему ни к чему знать, что ты мне об этом рассказала. Я использую полученное знание, чтобы подготовить защиту на случай вторжения, только и всего. Ты скажешь мне, что тебе известно?

Аделина указала вдаль, туда, где заканчивались земли Кардока.

— Склон не такой крутой в конце, где долина расширяется. Человек с нетяжелой поклажей может одолеть холм — подняться на утес и спуститься.

Симон покачал головой:

— Нет, я ищу путь, по которому вооруженные люди верхом могли бы попасть в долину. Там, над лугами, есть пещеры, но все они слишком малы, чтобы через них могла пройти лошадь.

— Если там есть пещеры, то коней можно оставлять по обе стороны от них.

В темных глазах блеснул интерес. Ее предложение показалось ему заслуживающим внимания.

— Вот я тоже сразу об этом подумал, но, оказалось, ошибся. Когда твой отец последний раз исчезал из долины, из дома пропали и люди, и лошади. Я специально заходил на конюшни проверить, все ли на месте в его отсутствие. После возвращения Кардока я видел лошадей. Они были в мыле. Видно, что им тяжело досталось. Кардок и его люди оставались на своих лошадях, когда разбойничали где-то неподалеку.

Рука его по-прежнему лежала на серой лошадиной шее. Аделина отвернулась.

— Я не знаю, как он это делает.

— Ты была ребенком, когда твой отец поднял восстание, он должен был подумать о пути к отступлению. Твои родители не говорили тебе до того, как началась война, что они будут делать, если Генрих Плантагенет захватит долину?

— Нет, я ничего не слышала, и мне в голову не приходило, что отец может проиграть.

Симон понимающе кивнул:

— Я бы тоже, наверное, не сомневался в нем, когда он был немного моложе.