Внезапно появился скелет. Он повернул голову, и пустые мертвые глаза заметили Элисон. Монстр поднял меч и побежал прямо к ней.

Когда Элисон бросилась прочь от Макса, слезы застилали глаза. Ей хотелось лишь добраться до склада, но было так грустно, что она не замечала ничего вокруг. Особо не раздумывая, Элисон пронеслась через несколько дверей и пошла дальше по коридору. А потом оказалась уже в каньоне.

Элисон решила вернуться обратно еще до того, как увидела скелет, а появление монстра только укрепило ее решимость спрятаться в безопасной крепости. Единственная проблема заключалась в том, что у нее за спиной стоял второй скелет. Элисон не заметила его, когда выходила в каньон, и теперь монстр стоял между ней и дверью, преграждая путь назад.

Почему неприятности продолжаются? Элисон попятилась назад, пытаясь нащупать в рюкзаке лук. Сначала она наткнулась на свой шлем, и тут же быстро надела его на голову – хоть какая-то защита. Затем Элисон все-таки нашла лук и почувствовала, как сильно загрубело дерево: оружию явно требовался ремонт. Продержится ли оно достаточно времени, чтобы спасти ей жизнь?

Скелет между Элисон и дверью поднял меч и поспешил к ней. Она подняла свой лук в ответ, зная, что проиграет, если монстр подберется достаточно близко и ее ударит. Тут Элисон услышала какие-то щелчки и вспомнила о втором скелете, который появился в каньоне. Она оглянулась через плечо и увидела, что за ним подтянулась еще куча скелетов.

Элисон заняла такое положение, чтобы держать обоих врагов в поле зрения. Она сделала еще шаг назад и выпустила стрелу в ближайшего к ней скелета. Но промахнулась. В каньоне тут же появилась еще парочка монстров.

– Как же я ненавижу это место, – пробормотала она себе под нос.

Выпущенная стрела просвистела рядом с ее щекой. Что ж, остается надеяться, что из оружия у них только мечи.

Элисон начала отходить назад, к стене каньона, выпуская одну стрелу за другой. Она заметила, что несколько скелетов упало на землю, но ту кроху радости от их поражения, которую Элисон могла бы испытать, сразу же затмило появление новых врагов.

Остаться в живых было важнее гордости, поэтому она стиснула зубы и еле слышно позвала:

– Макс? Фрейя? Помогите!

Подняв мечи, скелеты подходили все ближе. Теперь Элисон уже ясно видела их квадратные глазницы. В монстров полетела очередная стрела. Вдруг упал скелет, стоявший между Элисон и потайной дверью. Она сразу же бросила лук и помчалась к туннелю.

Но Элисон все еще была слишком далеко от него, и ее быстро окружили скелеты.

В это самое время Макс, Фрейя и глупая волчица-воришка бежали на пределе сил по секретному тоннелю к месту сражения, где звенели мечи.

– Элисон не справится с ними одна! – прокричал Макс, вытирая слюни Кусаки с рукояти вновь обретенного меча.

– Да знаю я, – ответила Фрейя, перепрыгивая через скопление грибов на пути. – Поэтому мы и бежим к ней.

Снаружи донесся голос Элисон: она звала Макса и Фрейю. Он звучал будто издалека, и в нем отчетливо слышался страх. Макс прибавил ходу. Левой рукой он схватил один из факелов со стены, а в правой крепче сжал Костекрушителя. Друзья должны успеть вовремя, просто обязаны.

Макс и Фрейя выбежали из потайного туннеля как раз в тот момент, когда Элисон исчезла в вихре костей и мечей. Макс поднял Костекрушитель и издал боевой клич, готовый сражаться. Но тут в центре схватки вспыхнул свет, и монстры начали отступать. Кто-то из них задергался и упал, а потом исчез в облаке дыма. Ошеломленная Элисон сидела в окружении скелетов. Она выглядела потрепанной и уставшей, но в сознании. На ней был золотой шлем, который Элисон сделала для себя, – тот самый, на который Макс пытался наложить чары. Теперь от него исходило слабое свечение.

Фрейя, Кусака и Макс бросились в бой и быстро расправились с оставшимися скелетами. В тот миг все казалось таким легким: Макс одной рукой отмахивался от монстров факелом, а в другой сжимал Костекрушитель и с силой сбивал их с ног, а отлично владеющая луком Фрейя занималась остальными. Скелеты поумнее при виде Кусаки сразу же пустились в бегство.

Когда битва уже почти закончилась, Элисон наконец смогла подняться. Она вновь взяла свой лук и тоже уложила парочку скелетов. Но у нее сильно дрожали руки, поэтому большая часть стрел не достигла цели.

С грохотом на землю упал последний скелет. Все трое замерли без единого движения, а Кусака принялась как обычно очищать поле боя от костей. Волчица хватала их и быстро убегала внутрь тоннеля, а потом возвращалась за новыми. Элисон посмотрела на Фрейю и Макса, удивленно моргнула и сказала:

– Твои чары сработали. Я помню, что в дневнике они назывались «Шипами», – и тут же упала без сознания.

Фрейя уперла руки в бока.

– Клянусь, вы двое меня вообще без припасов оставите. Пойдем, отнесем ее в крепость.

Макс и Фрейя подхватили Элисон и отправились назад по длинному секретному тоннелю. За ними по пятам, тихо поскуливая, бежала довольная Кусака с набитым костями ртом.

Элисон наконец открыла глаза, причмокнула губами и поморщилась от вкуса лечебного зелья.

– Хуже, чем грибной суп.

Макс думал, что оно не такое уж и невкусное. Если бы ему хотелось пить, то вряд ли бы он предпочел лечебное зелье, но в целом против него ничего не имел. Элисон же скорчилась так, словно лизнула брюхо осла.

– Что случилось? – спросила Элисон и села на постели. Внезапно она распахнула глаза, чувствуя, как на них наворачиваются слезы, и перевела взгляд на Макса, пытаясь что-то сказать, но ее губы слишком сильно дрожали.

– Они погибли. И я не могу вернуть их назад.

Макс приготовился защищаться, если Элисон снова будет с ним ругаться. Но происходило что-то совершенное иное и непонятное, и он совсем не знал, что ему делать.

– Ну… – сказал он и взглянул на Фрейю. Она стояла в паре метров и наблюдала за ними, скрестив руки на груди.

– Макс, прости, что накричала на тебя. Ты не виноват. Просто… все так навалилось. Я бы хотела хоть что-то решать в своей жизни сама. Но я лишь плыву по течению. Мама была права. Я еще не готова.

Элисон подтянула к себе колени, обхватила руками, положила на них голову и тихо заплакала.

– Эй, эй, все в порядке, – сказал Макс, неловко похлопав ее по спине. – Знаешь, я ведь не злюсь.