И слушая канонаду, я была даже благодарна Павлу, который не разрешил мне оперировать на поле. Хотя на тот момент была вне себя от ярости и рвалась исполнять свой врачебный долг.

Только к десяти часам стали подвозить первых пациентов, от которых мы и узнавали новости. Мой жених, как и ожидалось, пребывал на флешах. По рассказам раненых, его группа, рассредоточившись на всём протяжении, прицельно истребляла французских офицеров. Если верить этим словам, то они умудрились подстрелить несколько генералов и полковых командиров. А молодой корнет, которого принесли чуть позже, сообщил, что охотники Рубановского смогли ранить самого маршала Даву. Во всяком случае, видели, как он точно сверзился с лошади.

Нуждающихся в моём врачебном участии почти не было. В основном девушки обрабатывали раны, повторно вымывая из них все возможные загрязнения, накладывали мази и начисто перевязав, распределяли далее. Кто-то, отдохнув мог вернуться в строй, а кого-то, усадив кучно на подготовленные подводы собирались отправлять в Можайск, и дальше в Тверь. Всех поголовно поили отварами от горячки.

К полудню, грохот канонады со стороны флешей увеличился, и даже у нас земля начала подрагивать от частых взрывов. Раненых привозили уже в основном в беспамятстве, и всё чаще стали появляться не оперированные.

Котел с известью пришлось заменить, потому как вся вода в нём смердела свернувшейся кровью. Инвалиды только и успевали наполнять другие котлы водой из колодца, привозимой из деревни.

Как рассказали солдаты на развозе, флеши никак не могли взять, хотя более двухсот орудий закидывали их ядрами и картечью. Тогда Наполеон направил на них подкрепление и теперь около четырехсот орудий бьёт туда. От того даже под нами теперь дрожит земля, а с той стороны в небо поднимается чёрное марево.

Я заметно нервничала. Скоро должны будут ранить Багратиона, и Павел обещал привезти его сюда. Но так-же там находился Михаил, за которым жених обещался присмотреть. Боюсь, что «дядюшка» был самой большой проблемой. И вывезти себя с поля, в отличие от раненного генерала — просто так не позволит.

Количество солдат с открытыми ранами заметно увеличилось, а значит врачам на местах не хватает сил со всеми справится. Я беспрерывно выковыривала осколки или что-то отрезала, краем сознания понимая, что, если всё было-бы по-другому, могла спасти конечности. Но сейчас у меня банально не хватало времени.

Руслан, привычно расположив рядом бутыль, усыплял очередного раненого, а я, прополоскав пилу в извести, стала примериваться, стараясь не отрезать лишнего. Хотя остальные врачи, при ранении кисти, могли отрезать её по локоть, не желая мучиться с костью.

После двух по полудни, когда в перерыве Степанида старательно, как маленькую, кормила меня ложкой, пока я вычищала ножовку, обратила внимание, что шум сместился. Значит флеши пали, а орудия повернули против Раевского.

Заметила, как один из татар, оставшихся с нами, кнутом отгоняет носящихся вокруг лошадей. Они прибегали с поля боя, все в пене и с огромными, крутящимися от страха глазами. В этот момент кони были очень опасны.

Рядом Марфа забинтовывала солдата, которому такая взбесившаяся лошадь откусила нос, часть щеки и верхнюю губу. Кровь не останавливалась. И боясь, что мужчина просто умрёт от её потери, пришлось засыпать лицо горячей золой, а сверху травяной смесью от ожогов. Даже не знаю, выживет и он.

Увидела, что многие раненые с оторванными руками приходят сами, не дожидаясь, пока их найдёт служба гевальдигеров[51].

Вокруг стоял невообразимы грохот, от которого начинала болеть голова. Приходилось ненадолго замирать, закрывать глаза, чтобы шум в ушах немного затихал.

У девушек работы тоже заметно прибавилось, это говорило о том, что количество штыковых атак заметно возросло.

Инвалидам даже пришлось предварительно обмывать пациентов от гари, крови и грязи. Небольшой инцидент подсказал нам, что атаки идут с переменным успехом. Так, окатив очередного раненого водой из реки, что бы смыть хотя-бы общую грязь, подчинённый Гаврила Федосеевича обнаружил на лежащем в беспамятстве человеке французский мундир. Рана была не тяжёлая, так что её наскоро обработали и связав ему руки и ноги, усадили недалеко, что бы не мешал, но и на глазах был.

Наконец появился Павел. Раненого Багратиона сопровождал Яков Иванович Говоров. Он был старшим врачом Литовского полка, который почти полностью полёг на Бородинском поле. Господин Говоров всё это время пытался уговорить Петра Ивановича заняться ногой, но тот не соглашался. Ну, а «провидец» просто принёс его ко мне, растянув чей-то старый плащ между двух жердин.

Пуля попала в левую голень князя, ниже колена, и раздробила кость. Не став даже слушать его возмущения, молча усыпила генерала. Яков Иванович с ужасом наблюдал, как я очистила рану, удалила осколки костей и промыла, затем обработала хлебным вином, зашила и зафиксировала ногу в гипсе.

Оставив высокопоставленного пациента заботам Якова Ивановича, сама поспешила к жениху, узнать, получилось ли что-то Михаилом.

— Всё хорошо, ma chère, — ответил он, прижимая меня к себе, — как только Багратиона ранили, уговорил его отправится в ставку с этой новостью. Думаю, Кутузов удержит его при себе, а не пошлёт в самое пекло. Флеши уже пали. Да и убитых слишком много. Даже генералов… Тучков, Буксгевден, Кутасов, Горчаков.

Ничего не ответив ему, просто стояла уткнувшись лицом в его грудь. Небольшой отдых, так мне необходимый. А потом опять нужно будет возвращаться к пропитанному кровью столу, который сейчас старательно очищал Ефимка, помогая членам инвалидной команды.

— Кстати, mon amour (*любовь моя), ты же читала романы Дюма?

— Ну да, — ответила, не понимая к чему задан вопрос.

— Понимаешь, вскоре после ранения Петра Ивановича, флеши, были взяты. Солдаты считали, что Багратион убит и потеряли дух. Они ведь очень его любили, да и вообще считали заговорённым и бессмертным. А тут такое. Короче… пока я пробирался к генералу и пытался его вывезти, французы быстро выбили наших. Хоть и с трудом. И тут же затащили туда свою артиллерию и одновременно с этой позиции, и с правого фланга стали бить по батарее Раевского и по отходившим от них, нашим солдатам. Когда выносил генерала, увидел, что Барклай (как понимаю, явно искавший смерти в бою, после предыдущих провалов) поехал вперед, к месту, где гуще всего был огонь, и остановился там. «Он удивить меня хочет!» — крикнул тут Милорадович солдатам, перегнал Михаила Богдановича и поехал ещё дальше, по направлению к французским батареям. Остановился именно там, где скрещивался французский огонь слева (от взятых уже французами Багратионовых флешей) с огнем справа (от других французских позиций), слез с лошади и, сев на землю, объявил, что здесь он желает завтракать.

Павел рассмеялся и продолжил: