бы промолчать. Но в то же время говорит слишком мало. В каждом его жесте, в каждом взгляде видна такая непоколебимая уверенность в себе, что это даже вызывает возмущение. А глаза все время посмеиваются, как будто заявляют: да, вот такой я, и тебе придется с этим считаться.

— Мне кажется, ты хороший отец, — сказала Тина по привычке говорить людям приятное. — Уля тебе доверяет. Даже на свидание решила пойти в твоей компании. Наверное, с тобой она чувствовала себя увереннее.

— Она не поэтому согласилась. Ей было интересно посмотреть, какие отношения у вас с Глебом. Она разведку проводила.

— Это она тебе сказала? — Тина была потрясена.

— Сам понял. Я ж ее отец как-никак. Уля внимательно следила за тобой, за тем, как Глеб ведет себя с тобой, что и как говорит. У тебя с ним что-то было?

От последнего вопроса Тина и вовсе обалдела. Его бесцеремонность ни в какие рамки не лезет!

…Хотя понять его можно. Он беспокоится о дочери. Хочет знать, не грозят ли ей со стороны Тины неприятности…

— Нет, — твердо ответила Тина. — Ничего не было! Глеб мой старый друг детства.

Федор промолчал, но посмотрел на нее пристально, и, как показалось Тине, с легким сочувствием. Федор сжалился, улыбнулся, и переменил тему.

— Ладно, что мы все обо мне и об Ульяне… Ты лучше скажи: что это за список такой интересный? О нем Диана сегодня говорила? Прости, случайно увидел, и невзначай прочитал. Прежде чем понял, что читаю.

Он наклонился к Тине и потянулся, чтобы взять бумажку со столика. Его висок, полоска пластыря и рыжеватая щетина мелькнула перед ее глазами.

— Да-да, тот самый список качеств идеального мужчины! — Тина махнула рукой и беззаботно хихикнула. — Делать было нечего, вот мы с Дианой и развлекались.

Нет-нет, она не будет смущаться! Подумаешь, ерунда! Диана все равно уже сдала ее со всеми потрохами.

— Вижу, вы основательно подошли к делу, — одобрительно сказал Федор, пробегая строчки глазами. — Толковый список. Только абстрактный. Ум, смелость, изобретательность… по-разному понять можно. Мужчина составил бы список требований к избраннице иначе. Более конкретно.

— Указал бы рост, вес, цвет волос, размер груди? — невинным голосом спросила Тина. — И обязательное требование: умение готовить капустный пирог?

— Именно! — расхохотался Федор. — Техзадание и цели нужно формулировать точно. А то получишь на выходе совсем не то, что нужно. Вот, если толковать широко, то я, пожалуй, подойду по ряду пунктов. Не по всем, конечно. Не уточнишь границы допуска?

У Тины голова от него пошла кругом.

— Так, отдай, — она протянула руку, чтобы забрать список. Федор откинулся назад, Тине пришлось наклониться, почти лечь ему на грудь, и тут Федор отбросил список, обнял ее за талию и заглянул в глаза.

Тина замерла и боялась моргнуть. Тут и совсем невинная девица догадалась бы, к чему идет дело.

— Точно не подойду? — спросил он тихо и осторожно потянул к себе.

Тина прерывисто вздохнула, пытаясь взять под контроль новую для себя ситуацию.

Раньше первый шаг к сближению с мужчиной делала она… и тут же отступала, если ей не шли навстречу. Но Федор не давал ей пространства для маневра. Его бородатое лицо оказалось близко, глаза стали темными и опасными, и шалые огоньки в них так и бесновались. Против воли Тина испытала восторг, смешанный с легким испугом.

Нет-нет, на такое она не подписывалась. Все идет слишком быстро! Вот что бывает, когда выдаешь себя не за ту, что есть… когда показываешь, что готова играть с огнем! А на деле даже на молоко дуешь.

Она уперлась ладонями в его плечи и почувствовала, как взбугрились Федины мышцы под рубашкой. Он не хотел ее отпускать. Он собирался продолжать! Такая настойчивость не может не взволновать, но Тина решительно оттолкнула его и выпрямилась.

— Федор, тебе пора, — сказала она почти спокойно. — Ульяна тебя потеряла, поди. Большое спасибо за помощь. Ты спас мой вечер, и не один раз. Но остальное… извини. Нет.

Он посмотрел на нее долго-долго, насупившись, а потом широко улыбнулся, хлопнул ладонями по коленям, встал и начал надевать пиджак.

— Да, и правда, пора мне до дома до хаты… Тебе спасибо за приятную компанию. Сегодня я провел самый лучший день за последние полгода.

Тина проводила его в прихожую. Сердце все не унималось, а ехидный голос в голове шептал: «А ведь Федя мог стать твоим большим приключением… Эх ты, Тина-из-ватина, глупая идеалистка… Он же тебе нравится на чисто физиологическом уровне. Хотя непонятно почему — внешне совершенно не твой типаж. Грубоватый, бородатый… но, наверное, так и надо — не слушать голову, плевать на душу, а жить инстинктами? И все станет проще… Но Глеб!»

— Увидимся на следующей неделе, — прервал голос Федора этот внутренний монолог. — Диана ангажировала меня на субботу. Передавай ей привет, как проснется. И дай ей утром таблетку цитрамона.

— Постой-постой, какая суббота? Ты о чем? — заговорила Тина, но дверь уже захлопнулась, шаги Федора затихали в подъезде.

23

Тина проснулась с ломотой во всем теле. После вчерашних плясок болели ноги, а после ночи на жестком диване одеревенели спина и шея.

Из спальни раздавалось немелодичное мурлыканье. Значит, Диана тоже проснулась и развлекает себя песенкой.

Тина умылась, заварила зеленого чаю и вошла в спальню с подносом в руках. Лицо при этом сделала свирепое.

— С добрым утром! — пропела Диана, потягиваясь всем телом.

Тина изо всех сил насупилась, показывая недовольство подругой.

Только посмотрите на нее! После всего, что вчера вытворяла, лежит, как принцесса, сунув подушку под спину, в руках журнал, и трескает за обе щеки ее, Тинины, запасы конфет из прикроватной тумбочки! Фантики валяются на покрывале и на полу!

И выглядит при этом как свежая английская роза. У любой другой девушки после бурной ночи лицо было бы отекшее и страдальческое, а у этой — интересная бледность, а припухлость у глаз придает взгляду соблазнительную загадочность. И даже волосы разлохматились по-модному, как будто Диана всю ночь провела с феном в руках, делая укладку для пляжной вечеринки.

Тина села ей в ноги и хмуро подала чашку. Диана поблагодарила величественным кивком.

— Вчера ты вела себя отвратительно, — сказала Тина без обиняков.

— Знаю, — ответила Диана жизнерадостно. — Я распекаю себя во все корки.

— Что ты болтала Федору, когда он тащил тебя домой, как мешок картошки?!

— Неужели это мой самый страшный грех? Ерунда. Но ты, конечно, прости меня.

— Прощаю. Но это не ерунда! Что он теперь о нас с тобой подумает?

— Ничего не подумает. Федя кучу языков знает,