Возле дома стояла машина «Скорой помощи». Последние несколько ярдов София бежала и оказалась у дверей, когда мать вынесли из дома на носилках. На ней была кислородная маска, облегчающая дыхание, а испуганные уставшие глаза благодарно остановились на лице дочери, которая влезла в машину и села рядом.

— Все в порядке, мама. Я здесь, с тобой.

С трудом дыша, синьора Висконти улыбнулась и прошептала:

— Он обязательно напишет тебе. Он вернется к тебе. Ты хорошая девочка…

Она стиснула руку дочери в своей и затихла. Ее рука внезапно расслабилась. София обернулась к медсестре, которая возилась с кислородным аппаратом, и сказала:

— Похоже, моя мама умерла.

Все сбережения Софии ушли на оплату похорон. Родственники были добры к ней и участливы, но не слишком расстроились, когда она сообщила, что переезжает на другую квартиру. Она так и не получила ни единого письма от Майкла и по-прежнему хранила золотой медальон в форме сердца.

Она лежала на большой кровати, где они должны были спать вместе с матерью, и медленно поглаживала рукой грудь и живот. Он стал больше и круглее. Дольше обманывать себя она не могла. Она не сомневалась, что доктор подтвердит беременность.

Неведомо как узнав об этом, ее навестила тетка. В ответ на вопрос о том, есть ли какой-нибудь шанс, что отец ребенка женится на ней, София отрицательно покачала головой. Если бы это был обычный мужчина, а не Лучано, еще можно было бы надеяться.

— Кем бы он ни был, ему придется взять на себя ответственность. Он знает о ребенке?

И снова София покачала головой. Она отказалась назвать его имя и не сказала о нем дурного слова. В местном монастыре, где в больнице было родильное отделение, к ней отнеслись с сочувствием и пониманием, особенно мать настоятельница. Она внимательно выслушала Софию, ни разу не перебив, и позволила остаться в монастыре до рождения ребенка. Софии было предложено помогать в прачечной и убирать в трапезной в качестве оплаты за проживание. Настоятельница посоветовала ей сразу отдать ребенка на воспитание. У ее тетки своих детей было много, и взять на содержание еще одного она не могла. Тогда у ребенка будет больше шансов устроиться в жизни, чем если его вырастит она сама — незамужняя, едва сводящая концы с концами женщина.

София не покладая рук работала в прачечной, стирая больничные простыни и крахмаля белые воротнички монахинь. Здесь она познакомилась с несколькими девушками, которые оказались в таком же положении, а также с замужними женщинами, мужья которых сидели в тюрьме. У нее появилась подруга Раина, хрупкая девочка, которую изнасиловал отец. В монастырь ее привезли полицейские, чтобы уберечь от сексуальных домогательств отца.

Раина была на сносях. Остальные девушки издевались над ней, и София часто находила ее рыдающей в прачечной за котлом. Она пообещала Раине, что будет навещать ее в больничной палате, и, когда через несколько дней у Раины начались схватки, она звала подругу.

Родильное отделение не было укомплектовано штатами: один доктор, одна акушерка и две медсестры. Софии разрешили остаться возле испуганной, плачущей Раины до тех пор, пока ее не увезут рожать. Софии уже очень скоро предстояло то же самое, и она терпеливо ждала, когда подругу привезут обратно в палату. Она была первым человеком, которого Раина увидела после родов.

София долго не могла заснуть в ту ночь. Она до рассвета бродила из угла в угол по келье и к утру решила, что не отдаст своего ребенка.

В то же утро Софии стало плохо, и ее отвезли к доктору. До родов ей оставалось не меньше двух недель, но она была истощена физически. Доктор запретил ей работу в прачечной и велел побольше отдыхать. Этот пожилой добродушный человек с состраданием относился к своим пациенткам. София спросила у него о Раине, и он заверил ее, что она сможет скоро повидаться с подругой. Раина останется в монастыре и будет работать на кухне.

— А что с ее ребенком?

Доктор вздохнул и ответил, что ребенка Раины усыновила порядочная, работящая бездетная пара.

— Возможно, со временем Раина встретит человека и захочет выйти за него замуж. А пока мы позаботимся о ней, дадим образование и шанс устроить свою жизнь.

— А та жизнь, от которой она отказалась? Я имею в виду ее ребенка.

— Раина сама еще ребенок. Ее положение отличается от твоего. Ты хочешь оставить ребенка себе? Поэтому ты задаешь мне все эти вопросы? Пожалуйста, не надо думать, что здесь желают тебе зла, пытаются заставить сделать то, о чем ты потом пожалеешь. Решать тебе. Но не тяни с решением, потому что нам нужно оформить соответствующие документы. А кто отец ребенка? Почему он не хочет жениться на тебе и признать свое дитя?

— Я могу остаться в монастыре с ребенком до тех пор, пока не свяжусь с ним?

— К сожалению, это невозможно. Взгляни на это дело с нашей точки зрения. У нас нет средств на содержание всех матерей-одиночек. Мы и так существуем только за счет благотворительности… Есть еще вариант: отдать ребенка в приют, если, конечно, тебе это по карману. Ты могла бы оставить ребенка там до того времени, пока не передумаешь или не найдешь работу по соседству, чтобы иметь возможность видеться с ним. Я не стал бы тебе этого советовать, но, если хочешь, я мог бы устроить это для тебя.

София взяла руку доктора в свои и поцеловала ее. Она ухватилась за спасительный шанс не расставаться с ребенком и решила поговорить с Майклом или с кем-нибудь из его родных.

София воспряла духом и стала думать, как скопить деньги на билет до Палермо. Она считала месяцы, помня о том, что Майкл собирался уехать на два года. София мечтала увидеться с ним, но гордость не позволяла ей прийти к нему униженной просительницей с ребенком на руках. Она ни о чем не станет умолять его, но если он ее не любит и не захочет на ней жениться, то пусть даст то, на что она имеет право: деньги на содержание ребенка. Однако непоколебимая вера в его любовь не оставляла ее. Обстоятельства мешают ему писать ей, а когда он ее увидит, горячее чувство снова вспыхнет в его сердце. Ведь он настоящий Лучано!

На следующей неделе у нее начались схватки. Мысль о том, что ребенка не отнимут у нее, принесла ей невероятное облегчение, а мечта о возрождении любовных отношений с Майклом придала ей сил. Однако ничто, в том числе и поддержка Раины, не избавило ее от страшнейших мук.

Затяжная, изматывающая боль сводила ее с ума. Краткие промежутки между схватками не давали возможности отдохнуть. Казалось, внутренности горят огнем и какая-то неведомая сила, которой она не может противиться, разрывает ее изнутри… София потянулась к кислородной маске и сделала жадный глоток, но акушерка вырвала ее. Тогда она сжала зубами медальон, подаренный Майклом, и в мягком металле образовалась вмятина.

— Давай, София, тужься… тужься!

Она стиснула зубы, ей не хватало воздуха. Совершив невероятное усилие, она почувствовала, как ее тело освободилось от тяжести плода. В тот же миг раздался громкий крик новорожденного младенца, и София попыталась приподняться, чтобы взглянуть на него. Однако ей отказались показать ребенка до тех пор, пока его не искупают и не взвесят.