Тем временем Константино Лучано спорил с двумя офицерами полиции, которые утверждали, что он неправильно припарковал машину. Майкл вышел из здания аэровокзала и, окликнув брата, направился к машине. По пути он едва не сбил с ног двух женщин и даже не обратил на это внимания. Майкл привел себя в порядок в туалетной комнате и надел темные очки, но Константино сразу заметил: с ним что-то не так.

Положив чемодан и гитару Майкла в багажник, он помог брату сесть в машину. От одежды и давно не мытого тела Майкла распространялась такая вонь, что Константино вынужден был открыть окно. Не понимая, в чем дело, он спросил брата, что, черт возьми, с ним стряслось.

Майкл запрокинул голову и рассмеялся. Константино не смог добиться от него ни одного разумного слова, и радость от встречи с братом постепенно обернулась раздражением.

— Ты что, пьян? Напился в самолете? Майкл! Майкл, что с тобой?

Майкл сокрушенно вздохнул и, уставившись в окно, заявил, что у него тяжелое вирусное заболевание, которое полностью лишило его жизненных сил. Он говорил об этом с преподавателями, и те посоветовали ему съездить домой, отдохнуть и подлечиться, а уж потом вернуться к занятиям. Майкл снял очки и в первый раз прямо посмотрел на брата. Его голубые, некогда ярко сияющие глаза показались Константино чужими.

— Мы вылечим тебя, — сказал Константино, сжав руку брата. — Извини, но мне кажется, что маме лучше не видеть тебя таким. Что ты скажешь, если мы сначала заедем в отель, где ты сможешь вымыться и переодеться? От тебя разит за версту.

— Как хочешь, брат, как хочешь.

Они сняли номер в отеле. Константино первым делом наполнил ванну, а затем раскрыл чемодан Майкла. Не найдя в нем ни одной чистой и приличной вещи, он решил выйти и купить брату одежду, пока тот будет мыться.

Проводив Константино, Майкл разделся и с наслаждением погрузился в горячую воду. У него сохранилась хорошая фигура, хотя он сильно похудел. Вены на руках уродливо раздулись, кожа на локтях покрылась струпьями.

Он откинулся на спину и блаженно закрыл глаза. Приятное тепло обволакивало его, он постепенно уходил под воду, проваливаясь в зыбкую дремоту. Когда на поверхности осталась лишь одна голова, Майкл выпрямился, встряхнулся и решил все же хорошенько вымыться перед тем, как покажется дома.

Выйдя из ванной, он приготовил и ввел себе еще одну дозу, после чего тщательно запрятал в гитарный чехол резиновую шину и белые пакетики.

Когда Константино вернулся из магазина, Майкл сидел на кровати в халате с монограммой отеля и бренчал на гитаре. Его волосы, утратившие былой блеск, следовало бы постричь. Но Майкл побрился и, к невероятному облегчению брата, стал снова похожим на себя прежнего.

Они добрались до дома без приключений. Майкл весело щурился на солнце и, казалось, чувствовал себя лучше. Едва впереди показалась крыша виллы, он рассмеялся и заголосил, передразнивая отца:

— Ты только посмотри на этот дом! Видишь, как он купается в золотых лучах солнца? Точно как волосы твоей матери…

Машина не успела остановиться у порога, а Грациелла уже сбегала по ступеням, улыбаясь и махая рукой. Упитанный и медлительный Фредерико появился в дверях следом за матерью, пятнадцатилетний Альфредо подъехал к крыльцу на мотороллере и засигналил. Грациелла прикрикнула на него, чтобы не шумел, и Константино наконец заглушил мотор.

Пыль, которую подняли машина и мотороллер, долго висела в воздухе плотным облаком. Альфредо наблюдал за тем, как Майкл выскочил из машины, подбежал к матери и, подхватив на руки, закружил. Грациелла с первого взгляда поняла, что сын действительно болен. Он очень исхудал и осунулся, но его смех и бьющая ключом энергия остались теми же.

— Мы ждем вас уже несколько часов, — сказала Грациелла.

Константино слышал, как брат принес свои искренние извинения.

— Самолет опоздал, и бедный Кон прождал меня целую вечность. Мы гнали обратно так быстро, как могли.

Та легкость, с которой Майкл лгал без зазрения совести, и то, с какой готовностью мать ему поверила, заставили Константино почувствовать себя неловко.

Он взял вещи брата, чтобы отнести их в комнату, и уже поднялся на крыльцо, когда подъехала отцовская машина. Константино оглянулся и увидел, как отец бросился к старшему сыну, радуясь, словно ребенок, и распростер ему навстречу объятия.

Константино знал, что отец любит всех их, никого не выделяя, но только Майкл вызывает у него такой неподдельный восторг. Это стало еще более очевидно, когда молодой человек с золотистыми волосами, унаследованными от матери, припал к груди отца. Они поцеловались, и Майкл, обняв отца за шею, прошептал ему на ухо:

— Я люблю тебя, папа. Очень люблю.

Роберто чмокнул сына в макушку и потрепал его по плечу.

— А ты похудел! Как ты собираешься выиграть Кубок Дэвиса, если от твоих мышц ничего не осталось, скажи на милость? А это еще что такое? — Роберто отогнул его нижнюю губу кончиком указательного пальца. — Ты перестал чистить зубы? Ты, у кого были самые здоровые и белоснежные зубы на всей Сицилии? Это что, в Америке теперь так принято? Уехал нормальный ребенок, а вернулся скелет с нечищеными зубами!

После обеда они говорили о старых добрых временах и слушали рассказы Майкла о колледже. Никто словом не обмолвился о том, почему он здесь, почему ему пришлось приехать домой. Все думали лишь об этом, но предпочитали молчать. Разговор мог завести только отец, однако он хотел, чтобы прежде вся семья спокойно пообедала и пообщалась с Майклом, по которому все очень соскучились.

Роберто заметил, что за обедом Майкл пил больше, чем обычно. У них дома не принято было ограничивать количество вина, но Майкл не знал удержу. Он стал быстро путать слова и запинаться, а потом, словно позабыв, где находится, достал из кармана пачку сигарет и закурил, хотя отец еще не закончил есть. Все притворились, что не заметили этого, но Константино видел, как отец тревожно прищурился.

Застольная беседа иссякла, когда Майкл положил локти на стол и задымил. Роберто первым нарушил гробовое молчание, поинтересовавшись, как он долетел. Майкл ответил что-то невразумительное, и Константино пришлось повторить ложь брата о задержке рейса. Казалось, Майклу стоит огромных усилий держать глаза открытыми. В конце концов он подпер голову руками, то и дело роняя ее, будто боролся со сном.

Роберто тихо заметил, что звонил в аэропорт и ему сказали, что рейс Майкла не только не был задержан, но, напротив, прибыл раньше времени. Константино покраснел от стыда и промолчал. Напряжение за столом возрастало.

Мать положила руку на плечо Майкла и укоризненно посмотрела на мужа.

— Ты, должно быть, устал, Майкл? Не хочешь пойти прилечь и отдохнуть?

Он покачал головой и закурил новую сигарету. Затем улыбнулся и обвел сидящих за столом каким-то странным мутным взглядом.

— Пожалуй, я действительно устал. Знаете, лететь из Америки чертовски далеко, и мне было нехорошо…