Было серое утро, серыми были и небо и скалы, когда конвой обогнул Бель-Иль и подошел устью Видены. Далеко к северу, в Кибронском заливе, виднелись белые марсели корабля. Хорнблауэр, стоявший на палубе «Софии», видел, как он обменивается сигналами с «Неустанным», докладывая о своем прибытии. То, что, используя особенности береговой линии, они могли нанести удар одновременно с двух точек, разделенных сорока милями суши, но хорошо одновременно видимых с моря, свидетельствовало о гибкости и подвижности военного флота. Хорнблауэр прочесал подзорной трубой вражеский берег, перечел приказ для капитана «Софии» и вновь принялся глядеть на берег. Он различал узкое устье Марэ и глинистую полоску, на которую предстояло высаживаться войскам. Непрерывно бросая лот, «София» пробиралась к назначенной стоянке, неуютно переваливаясь с боку на бок: эти воды хоть и защищены от ветра, представляют собой такой сумасшедший клубок противоположных течений, что в сравнении с ним самое бурное море покажется спокойным. Наконец якорный канат загромыхал через клюз, и «София» закачалась под действием течения. Ее команда уже спускала шлюпки.

— Франция, милая, прекрасная Франция! — сказал рядом с Хорнблауэром де Пюзож. С «Неустанного» донесся крик:

— Мистер Хорнблауэр!

— Сэр! — отозвался Хорнблауэр в капитанский рупор.

— Вы отправляетесь на берег с французами и остаетесь там до дальнейших распоряжений.

— Есть, сэр.

Вот, значит, как ему предстоит впервые в жизни вступить на чужую землю. Люди де Пюзожа выбирались на палубу; спустить их в ожидающие у борта шлюпки оказалось делом долгим и утомительным. Хорнблауэр размышлял про себя, что творится сейчас на берегу — без сомнения, гонцы скачут на север и на юг с вестями о высадке десанта. Вскоре революционные генералы построят своих солдат и спешно поведут их к этому месту — хорошо, что важный стратегический пункт, который им предстоит захватить, расположен менее чем в десяти милях от берега. Он вернулся к своим делам: как только солдаты окажутся на берегу, надо будет проследить за перевозкой багажа и боеприпасов, а также несчастных лошадей, стоявших в импровизированных стойлах перед грот-мачтой. Первые шлюпки отвалили от судна; Хорнблауэр видел, как солдаты, увязая в мокрой глине, выбираются на берег, французы слева, британские пехотинцы в красных мундирах — справа. На берегу виднелось несколько рыбачьих лачуг; передовые отряды двинулись к ним. По крайней мере, высадка прошла без единого выстрела. Хорнблауэр отправился на берег вместе с боеприпасами, и нашел там Болтона.

— Отнесите ящики с боеприпасами выше верхних приливных отметок, — сказал Болтон, — Мы не сможем отправить их вперед, пока раки не раздобудут несколько повозок. Для пушек тоже понадобятся лошади.

В это время отряд Болтона вручную стаскивал на берег две шестифунтовые пушки на походных лафетах. К ним приставят моряков и повезут на лошадях — лошадей раздобудет десант. По старой традиции британских моряков бросают на берег, когда того требует военная необходимость. Де Пюзож и его офицеры с нетерпением ждали своих скакунов и, как только лошадей свели со шлюпок на берег, тут же вскочили в седла.

Де Монкутан и остальные поскакали вперед, чтобы возглавить пехоту, а де Пюзож задержался, чтоб обменяться несколькими словами с лордом Эдрингтоном. Британская пехота уже построилась в развернутый строй; дальше на берегу виднелись отдельные красные пятнышки — британские пикеты. Хорнблауэр не слышал разговора, но видел как Болтон включился в него. Наконец Болтон подозвал и его самого.

— Вы отправитесь с лягушатниками, Хорнблауэр, — сказал Болтон.

— Я дам вам лошадь, — добавил Эдрингтон. — Берите вот эту — чалую. Я хочу, чтобы с ними был кто-то, на кого я могу положиться. Держите ухо востро и, как только они соберутся выкинуть какой-нибудь фортель, сразу сообщайте мне. Кто их знает, что им в голову взбредет.

— Вот и последний багаж выгрузили, — сказал Болтон. — Я пошлю его вам, как только получу повозки. А это что за черт?

— Это передвижная гильотина, сэр, — объяснил Хорнблауэр. — Часть французского багажа.

Все трое повернулись и посмотрели на де Пюзожа, который, не понимая ни слова, нетерпеливо слушал разговор. Однако сейчас он догадался, о чем они говорят.

— Ее надо отправить в Мюзийак в первую очередь, — сказал он Хорнблауэру. — Будьте так добры, скажите этим джентльменам.

Хорнблауэр перевел.

— Сначала я отправлю пушки и боеприпасы, — сказал Болтон. — Но я прослежу, что бы он скоро ее получил. Ну, отправляйтесь.

Хорнблауэр с опаской приблизился к чалой лошади. Последний раз он ездил на лошади в детстве, в деревне. Он вставил ногу в стремя, взобрался в седло и, когда лошадь тронулась, нервно уцепился за поводья. С лошади земля казалась так же далеко, как с грот-марса. Де Пюзож пришпорил скакуна и помчался вперед, чалая последовала за ним, унося на спине отчаянно цепляющегося Хорнблауэра, забрызганного грязью из-под копыт лошади де Пюзожа.

От рыбачьей деревушки вела проселочная дорога, поросшая по обочине травой, и де Пюзож быстро поскакал по ней, за ним, болтаясь в седле, Хорнблауэр. Через три или четыре мили они догнали арьергард французской пехоты, быстро марширующей по грязи. Де Пюзож перешел на шаг. Когда колонна поднялась на холм, они увидели далеко впереди белое знамя. Сбоку от дороги расстилались каменистые поля, слева виднелся серый каменный домик. Солдат в синем мундире вел запряженную в телегу лошадь, двое или трое других удерживали разъяренную крестьянку. Так участники вылазки раздобывали необходимый транспорт. На другом поле солдат штыком подгонял корову — зачем, Хорнблауэр себе вообразить не мог. Дважды он слышал ружейные выстрелы, на которые никто не обращал внимания. Дальше они встретили солдат, ведущих к берегу двух тощих лошадей, проходящие мимо товарищи широко ухмылялись и осыпали их шутками. Но чуть подальше Хорнблауэр увидел брошенный на поле плуг и серую кучку тряпья возле него. Это был убитый.

Справа от них тянулась заболоченная речная долина, и Хорнблауэр скоро увидел далеко впереди мост и дамбу, те самые, которые им надо было захватить. Дорога, по которой они шли, спускалась вниз. Пройдя между нескольких серых домишек, они вышли на большую дорогу, вдоль которой раскинулся город. Здесь стояла серая каменная церковь, гостиница и почтовая станция, уже окруженная солдатами. Дорога расширялась и была обсажена деревьями. Хорнблауэр решил, что это городская площадь. Из окон изредка кто-то выглядывал, но на улицах горожан не было, только две женщины поспешно запирали свои лавки. Де Пюзож остановил лошадь и принялся отдавать распоряжения. Из почтовой станции уже вывели лошадей, и гонцы сновали туда-сюда с какими-то неотложными поручениями. Повинуясь приказу де Пюзожа, один из офицеров собрал своих солдат (ему пришлось долго увещевать их, размахивая руками) и повел к мосту. Другой отряд двинулся по дороге в противоположном направлении, охранять город на случай непредвиденной атаки с той стороны. Толпа солдат расселась на корточках прямо на площади и жадно набросилась на хлеб, который вынесли из лавки, взломав предварительно дверь. Двух или трех горожан приволокли к де Пюзожу и по его приказу поспешно потащили в городскую тюрьму. Город Мюзийак был взят.