* * *

До вас, вероятно, донеслись слухи, с некоторых пор витающие вокруг Валтасара. Он удалил из своего окружения военных. Если он призывает кого-нибудь из них, то лишь для своего интимного, личного удовольствия, потому что его охватило желание побаловать себя славным парнем. Царица заброшена, она удалилась в свои покои. Наши цари, по крайней мере, всегда заботились о сохранении достоинства женщины, которой уготовано даровать жизнь наследнику престола. Она удалилась, гордая и непогрешимая. Она даже ни разу не сделала замечания своему супругу. Она живет, как многие другие в Вавилоне, в страхе и ожидании огромной катастрофы, которую предрекли пророки Нафтали и наши предсказатели.

Валтасар больше не правит. Он скрылся от глаз народа и двора. Поговаривают, что в глубине своего гарема он живет жизнью женщины. Пятьдесят пять его наложниц, некогда презираемых им, стали единственным его обществом. Порой его охватывает желание чем-то заняться, тогда вместе с ними он принимается ткать крашенную пурпуром шерсть. Он одевается в женское платье, покрывает лицо белилами и подолгу специальными благовониями умащает свое тело, как это делают куртизанки; он выглядит более изнеженным, чем самая сладострастная из них. Он старается придать своему голосу женское звучание, с утра до вечера он предается чревоугодию и винопитию и потребляет тысячи средств, которые готовят из соков растений пришедшие со всех концов света лекари и колдуны.

* * *

Недавно один сбежавший евнух в негодовании явился к первосвященнику. А евнуха не так-то легко привести в негодование! Так мы обо всем узнали.

Всю свою энергию он употребил на то, чтобы склонить к исполнению своих прихотей женщин и фаворитов из гарема. В покоях, предназначенных для первой фаворитки, он поселил эфеба из Ликии, той области, где женщинам пришлось взять в свои руки бразды правления, поскольку мужчины все время проводят во взаимных ухаживаниях и ласках. А в великом Вавилоне, когда надо принять серьезное решение, советы дает изнеженный наложник. Он смешал женщин, до того живших по раздельности. Прежде у наших царей была одна забота: избегать ссор между женщинами своего гарема. Они старались не возбуждать ревности и беречь чувствительность дочерей именитых семейств, населяющих закрытую часть дворца.

* * *

Валтасар подстрекает женщин на ссоры. Ему нравятся лишь их споры, стычки, драки. Некая эфиопская принцесса и блондинка европейской расы однажды сцепились из-за одного из царских фаворитов, старого вояки, которому активная роль нравится больше, чем пассивная. Валтасар заставил их драться перед ним обнаженными. До этого он напоил каждую из них козлиной кровью, принесенной — какое надругательство! — из храма Бела, где совершалось жертвоприношение. Драка была жестокой. Скифянка, более крепкая, в конце концов сразила соперницу, расцарапавшую ей лицо острыми ногтями; однако черной принцессе удалось сорвать с ноги обруч со змеиной головой и, пока другая душила ее, стремительным движением выколола ей оба глаза. Тогда сильная противница, не ослабившая хватки, еще больше напряглась, впилась пальцами в шею глухо застонавшей девушки и приподняла ее. Затем выпрямилась — из пустых глазниц, как рассказывает евнух, ручьями текла кровь, — раскачала тело соперницы и раскроила ей череп тремя ударами о мраморные плиты большого зала гарема.

— А что делал Валтасар?

— Валтасар тихо посмеивался, лежа подле своего любовника. Похоже, он с утра до вечера наливается этим экстрактом конопли, что арии привезли из своей страны. Порошок вызывает веселье, подобно сардинскому сельдерею, от которого сарды смеются своим сардоническим смехом, так удивляющим путешественников. Царь рассудил, что победительница достойна награды. Поэтому он призвал огромного бородатого развратного мужлана и приказал ему овладеть белокожей принцессой не согласно природе, а по моде себе подобных и до полного изнеможения. Одновременно он заставлял их поглощать самые мощные и быстродействующие афродизиаки. Слепая девушка провела всю ночь, теряя сознание от боли и наслаждения; к утру ее крики сменились хрипами, и было приказано умертвить ее вместе с любовником, возбудившим ревность правителя. Их трупы были брошены псам.

Вот каковы привычные развлечения Валтасара!..

* * *

Боюсь, в скором времени ему выроют могилу, а на могиле поместят надпись, которую некогда для самого себя составил Сарданапал:

«Прохожий, уверен, что ты рожден смертным, открой свою душу удовольствиям; для тех, кто мертв, нет наслаждений. Я всего лишь пепел, я, прежде бывший царем великой Ниневии; но все, что я съел, и все, что я выпил, вся любовь и все удовольствие со мной. Я потерял лишь свои богатства и свою власть!»

Никогда еще не были произнесены столь кощунственные слова!

Взгляните на ряды этих камней, прославляющих величие царей: они похваляются своими военными подвигами, и никогда — любовными утехами!

Виетрикс вернулся домой, потрясенный чудовищным рассказом о поединке двух женщин. Было еще рано, и вся его челядь бодрствовала.

Рабы с тревогой спросили у него, правда ли, что скоро город будет окружен. Этот слух возникал все чаще и чаще, но он знал не больше, чем они. Было известно лишь, что некие чужеземцы, пожелавшие уйти из Вавилона по одной из дорог, вынуждены были спешно вернуться в город.

Его лакей и кухарка удовлетворились расплывчатыми сведениями, которыми обладал их господин, и отправились спать. Но Ануке, особенно любопытная и разговорчивая нынче вечером, задавала бесконечные вопросы. Она была умной и сообразительной, и Виетрикс частенько не знал, какие объяснения ей давать.

Он решительно привык к малышке.

И волей-неволей не мог относиться к ней как к зверушке, дающей ему отпор. Выходит, эти смуглые девушки тоже имеют душу?

— Послушай-ка, — сказал он, когда Ануке пожелала ему спокойно ночи, — послушай-ка, ты сейчас же придешь в мою спальню.

— А зачем?

— Мне… мне…

— Что?

— Мне надо с тобой поговорить.

— Я не приду!

— Не придешь! Ну это уж слишком! Я, в конце концов, твой господин. Я прикажу высечь тебя!

— Мне все равно, я не приду!

И, воздушная, она исчезла.

Проституция замужних женщин. — Выбор. — Жрец храма любви. — Культ Иштар-Милитты. — Обучение любви. — Война и любовь. — Философия храмовой проституции. — Храмовые рабы.

Как-то утром Виетрикс решил отправиться в храм Ми-литты. Право на это ему давало то, что он был чужеземец. Тем более он полагал глупым упустить предоставлявшуюся ему прекрасную возможность. И правда, по закону каждая вавилонская женщина по меньшей мере один раз в жизни должна была пойти в храм и отдаться там чужеземцу.

«Вот это понятие гостеприимства я смогу оценить полностью», — подумал Виетрикс.

Однако поначалу галл был разочарован.