Мои чувства в связи со смертью отца затмил страх собственной смерти.

Лишь недавно я осознал, как сильно мне его не хватает. Я давал интервью о «Записках на салфетках», и прямо в процессе разговора мне почему-то вспомнился отец.

– Я – отец, движимый своей миссией, и моя задача – дотянуться до всех родителей, вдохновляя их писать для своих детей. Раз в день или раз в неделю – неважно, но пусть эти родители дадут себе обещание писать детям короткие записки. Пару лет назад умер мой отец, и… Чего бы я только ни отдал за то, чтобы у меня была какая-нибудь записка или письмо от него! А сейчас уже слишком поздно.

Внезапно я поперхнулся эмоциями, и мне пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы можно было продолжать разговаривать. Эта глубокая печаль ошеломила меня самого, и я осознал, что в тот момент не думал об Эмме, теряющей своего отца: я просто думал о том, как больно было потерять моего собственного папу.

Мама слушала мое интервью. Она знала, что в доме должно найтись что-нибудь, что можно было бы расценить как записку от папы. Она перерыла весь дом. Она копалась в коробках со старыми школьными табелями, карандашными рисунками, поделками и наградными грамотами – в поисках письма или записки.

И нашла. Хотя мама оставила оригинал себе, она отсканировала и отправила почтой копии мне и Колин. Я понял, что это такое, едва вскрыл конверт.

Я сразу же узнал почерк отца. Я вложил листок обратно в конверт и разразился слезами. Несмотря на то что именно этого я и жаждал, было очень тяжело прочитать это письмо. Оно пришло сразу после того, как мне в четвертый раз поставили диагноз, и я не хотел читать никаких писем покойного отца. Это было бы уже слишком.

Я наконец снова достал это письмо спустя несколько месяцев. Это оказалось упражнение по написанию писем, которое выполняли мои родители в рамках «брачного турнира», устроенного однажды на выходных в 1978 г.

11/15

Дорогие родные!

Я по большей части очень горжусь тем, как Гарт и Колин успевают в школе.

(Их) папа был ленивым учеником, и теперь мне стыдно за оценки, которые я получал в школе, – если бы вы видели мои старые табели, вы бы хорошенько меня выпороли, приговаривая: П-Р-И-Л-Е-Ж-А-Н-И-Е.

Когда мы с мамой ходили на собрания и даже просто случайно встречались с вашими учителями, они почти всегда говорили замечательные вещи о вас обоих и о вашей учебе – и это вызывало во мне теплый трепет чувств к нашим детям.

Иногда я бываю разочарован тем, что вы не трудитесь старательнее над тем, что вам не нравится: если речь о предмете, который вам не по вкусу, обычно его вы откладываете до последнего – и это именно тот предмет, заниматься которым вам нужнее всего. В этом вы меня не проведете: если предмет вам не нравится, то только потому, что он труден.

Бог был очень добр к нам с мамой – он подарил нам двух очень смышленых детей. Обычно вам даже не нужно заниматься, чтобы получать хорошие оценки, а когда вы вкладываете усилия в свою работу, она обычно на 100 % бумажная.

Гарт… Иногда у Гарта бывают проблемы, потому что «ты и так № 1 – так зачем стараться больше?» Я тебе так скажу: «Старайся больше – и всегда будешь № 1».

Колин… Я знаю, что у Колин был неудачный старт в этом году и она не выполняла свою работу, но теперь наша новая Колин успевает хорошо. Миссис О’Коннор не обманешь, да и мне она бы лгать не стала.

Подводя итог, я считаю, что мне очень повезло иметь двух детей, которые так хорошо делают свое дело.

Аминь,

Папа

Вот и все. Это единственные рукописные слова, которые остались мне от папы.

Это не так уж много, но я благодарен за то, что имею. Напоминание о папиной заботе и любви. Он хорошо меня знал. В школе я всегда проявлял себя способным учеником, но если речь шла о том, что меня не интересовало, я обычно игнорировал эти уроки. Я мучился с дробями. За год до этого я мучился с таблицами умножения. (Теперь я, слава богу, люблю математику!) Помню один эпизод, когда математика и дроби меня одолели.

Мама на той неделе поехала в Саранак-Лейк. Ее отец (дедушка Киу) сражался с раком, и дела шли не очень хорошо. Мама была медсестрой и должна была провести с ним неделю. Все выходные она готовила для нас ужины и замораживала их.

Однажды мы собирались ужинать супом из зеленого горошка, и папа решил, что моя задача – испечь кукурузные лепешки. Я взял из чулана смеси для теста и начал разбираться с рецептом.

В нем требовалась «1/3 чашки молока». Я не знал дробей. Я прочел это как три меры молока и отмерил три чашки. Боже, какая размазня получилась – скорее похожая на суп! Я понятия не имел, что я сделал не так, и наконец попросил помощи у отца.

Наверное, нет нужды говорить, что папа был человеком бережливым. Он вырос в семье, в которой мало что пропадало зря, и о том, чтобы выбросить целую коробку смеси для лепешек, не могло быть и речи. Что же он решил? Добавил еще две коробки смеси, пока не получился состав нужной консистенции. Мы ели эти лепешки не одну неделю!

Не уверен, что вспомнил бы об этом, если бы не прочел то письмо.

Мы живем в цифровую эпоху. Я люблю технологии, люблю пользоваться планшетом и телефоном для SMS и электронной почты. Но в рукописных письмах есть нечто такое, что остается надолго.

Вы когда-нибудь возвращаетесь к своим электронным письмам, чтобы какое-нибудь из них перечитать? Вероятно, нет. Но если вы перебираете предметы в ящике стола и натыкаетесь на рукописную записку, велика вероятность, что вы ее прочтете.

Вы сделаете паузу и вновь установите контакт с ее автором, вспомните о чем-то давно позабытом, ощутите эмоции при виде почерка, столь уникального для каждой личности.

Не выжидай. Момент никогда не бывает идеально подходящим. –

Наполеон Хилл

Не могу даже приблизительно подсчитать, сколько всего записок на салфетках я написал. Хотя я смог бы примерно прикинуть, сколько их получила Эмма. В прошлом году я, кроме того, начал рассылать записки друзьям. Потом стал рассылать их людям, которых даже не знаю, тем, кому необходимо было воспрянуть духом. Были среди них борцы с раком, которым, как мне казалось, необходимо было получать записки. Я нередко тайком узнавал их адреса, писал несколько записок и отсылал их. И обычно «забывал» написать обратный адрес на конверте. Мне было очень приятно знать, что я сделал светлее чей-то день, а человек даже не понимает, как это произошло.

Я и сам получил несколько «записок на салфетках». Каждую из них я бережно храню. Похоже, бог знал, когда мне может понадобиться получить записку, и приурочивал ее как раз к нужному моменту.

Первая из этих записок пришла сразу после третьего диагноза. Это было особенно трудное для меня время. Все началось с того, что КТ-сканирование и биопсия простаты совпали по времени – мне назначили их в один день. Я не хотел ждать. Но я также слишком хорошо помнил боль после первой биопсии простаты и то, как я поклялся никогда больше не делать ее без обезболивающего. Меня расстраивало это совпадение, но я был обязан и полон решимости пройти биопсию, сколько бы боли она ни причинила. Сестра Кейки Минтер всегда ассистировала при процедурах биопсии простаты. Она – человек теплый и заботливый. Она всегда по-настоящему беспокоится о своих пациентах – и знала, что я согласился на биопсию без столь желанного для меня обезболивающего.