— Нет, нет! Я остаюсь здесь. Но ваш муж не должен меня видеть в течение некоторого времени. Если он будет знать, что я в Париже, то будет удивляться, почему я не являюсь к вам. Необходимо, чтобы он был уверен, будто я уехал.

— А как же я увижусь с вами?

— Это зависит от вас.

— Каким образом?

— С будущей недели я буду жить в очень укромном уголке, где мне нечего бояться нескромностей и шпионства. Вы можете прийти туда.

Эмилия с ужасом махнула рукой.

— Неужели вы этого хотите?

Он улыбнулся и тихо сказал:

— Я только и мечтаю об этом. Со времени моего отъезда из Лиона я только и жду того часа, когда можно будет остаться с вами вдвоём.

— Позвольте, час, которого вы так страстно ждали, теперь наступил для вас.

— Да, но сколько стеснений! За нами следит весь персонал ваших служащих, которые могут ежеминутно застать нас врасплох. Наконец, ваш муж ушёл не более, как на четверть часа, и его отделяет от нас только один этаж. Нет, Эмилия, не в такой обстановке мечтал я вас увидеть вновь. Эта холодная встреча, когда я едва могу обнаружить свою нежность, не тот час, за который я готов рискнуть своей жизнью.

— Замолчите, — сказала Эмилия, закрывая ему рот своей белой ручкой, — вы в бреду!

— Да, я брежу, когда я думаю о вас. Да и как мне быть спокойным, когда я говорю с вами? Я принадлежу вам всецело. А вы остаётесь холодны, как лёд, около меня.

— Вы так думаете? — не без кокетства возразила она. — Какого же приёма вы ждёте от меня? Неужели вы воображаете, что я брошусь вам на шею? За кого же вы меня принимаете?

— Эмилия, я не могу больше выносить этого, если вы не будете принадлежать мне всецело. Не заставляйте меня страдать, если вы меня любите. Мне, может быть, остаётся жить около вас всего несколько часов. Не отнимайте же у меня счастья!

— Что вы этим хотите сказать? — спросила молодая женщина, бледнея. — Боже мой? Я так и знала, что вы опять пустились в какую-нибудь опасную авантюру. Вы утверждаете, что любите меня, а между тем ваши заботы направлены на что-то другое: вы занимаетесь вашей ужасной политикой. Неужели я должна уступить место этой сопернице? Нет, сударь, вы не добьётесь ничего от меня так же, как и я не могла добиться от вас обещания не рисковать своей жизнью в какой-нибудь преступной затее!

— Неужели бретонка может говорить таким образом? Да притом ещё роялистка! Неужели вы забыли доблесть ваших родных? Все ваши умерли за то, во что они верили, а вы хотите, чтобы я отказался от их дела? Но вы должны любить меня уже за одно то, что я хочу отомстить за них.

— Но вы затеваете безумную борьбу! Бороться с Бонапартом! Но ведь это значило бы бороться с судьбой. Разве вы не видите, что сам бог войны руководит этим человеком! Он уничтожит вас, как уничтожил всех, кто осмеливался нападать на него.

— Так как он силён, то нужно, следовательно, гнуть перед ним спину? Не вечно же ему будет везти. Это чудовище следует уничтожить, пока ещё он не успел истребить всё человечество!

Он провёл рукой по своему побледневшему лбу и, тряхнув головой, сказал с улыбкой:

— Какая нелепость! Нам остаётся только несколько секунд, чтобы перемолвиться несколькими словами о своей любви, а мы тратим их на разговоры об этом корсиканце. Я мог бы упрекнуть вас, Эмилия, в том...

— Садитесь около меня.

Он сел рядом с нею на оттоманку. Они были так близко друг к другу, что аромат духов, которыми было надушено платье Эмилии, окутал Сан-Режана, как облако. Тихонько он обнял её рукой за тонкую талию и быстро стал её целовать.

— Ты придёшь? — прерывающимся голосом спросил Сан-Режан.

Она не отвечала, но по глазам видно было, что она согласна.

— Мы можем укрыться у одной модистки, которая живёт на улице Дракона. Её квартира так устроена, что для нас нет никакой опасности. Я дам вам точный адрес и сообщу пароль. Я перееду туда через три дня. Для виду мне нужно будет исчезнуть из Парижа, но я вернусь обратно переодетым и неузнаваемым.

— Как я боюсь всего этого! Но как же я могу прийти к вам? Меня узнают, за мной будут следить и таким образом найдут и вас!

— Всё будет тщательно подготовлено заранее! Вы не подвергнетесь никакой опасности, положитесь на меня.

Лестница загудела от тяжёлых шагов Лербура, и они быстро отскочили друг от друга. Лербур появился с листом в руке.

— Вот список вещей, которые мне нужны, и цены. Смотрите, не потеряйте.

Сан-Режан, не посмотрев, сложил бумажку и сунул её во внутренний карман. Взяв шляпу и палку, которые он при входе положил на стол, он поклонился мадам Лербур и сказал:

— Извините, гражданка. Я должен вас покинуть. У меня сегодня ещё много дел, а завтра я опять отправлюсь в путь. Обещаю прислать гражданину Лербуру кружева, если только найду достойные вас, и прошу его поднести вам их от меня.

— Ну, Леклер, без глупостей! — с добродушным ворчанием заметил Лербур. — Молодой человек должен быть экономным. Не забудьте, пожалуйста, относительно фризских сукон. Это вещь солидная. И пишите нам о себе.

— Это не так легко. Впрочем, я постараюсь, чтобы доставить вам удовольствие.

Поклонившись ещё раз Эмилии, он вместе с Лербуром спустился в магазин.

Там уже сидел старинный покупатель Германсии и Зои, рассматривая галстуки и перчатки и обмениваясь с продавщицами старомодными любезностями.

Сан-Режан прошёл мимо него, разговаривая с Лербуром:

— Не рассчитывайте получить от меня письмо из Германии раньше, как через две недели... Я вернусь через Страсбург и Эльзас. Если вам нужны будут бутылка-другая киршвассеру, то я могу вам их прислать.

— Великолепно! Мы разопьём их вместе! До свидания!

Они пожали друг другу руки, и Сан-Режан спокойно направился по улице С.-Оноре. Дойдя до улицы Сухого Дерева, он вошёл в гостиницу «Красный Лев», где остановился, вернувшись в Париж.

Браконно был так сбит с толку этим отсутствием предосторожностей, что на него напало даже сомнение, и он стал себя спрашивать, уж не отказался ли действительно молодой человек от своих планов, чтобы наслаждаться любовью прекрасной Эмилии вместо того,