Его сложные взаимоотношения с женщинами, вот что действительно волновало. И как-то не верилось, что все это происходит с ним, с еще недавно никому не нужным Пашкой-охранником.

Майя — Элеонора. Элеонора — Майя.

С Майей все только начиналось. То есть, он надеялся, что это так, он хотел так думать. В последнее время он почему-то стал нравиться женщинам. Забежав на днях в плановый отдел, услышал вдруг, как толстушка у окна сказала шепотом сидевшей позади соседке: а этот новенький инженер очень даже ничего. Ага, откликнулась та, я бы с таким в сауну сходила… и обе захихикали. Он сделал вид, что ничего не слышит. А выйдя в коридор, подумал запоздало, что надо было обернуться и сказать, так в чем же дело, давайте и сходим. Не научился еще быстро реагировать. Вряд ли дело было в его внешности, он и раньше носил такую же стрижку и также брился по утрам, ни усов, ни бороды не отращивал. Разумеется, одеваться стал лучше, но и это, пожалуй, не главное. Поломав голову над всем этим, пришел, в конце концов, к заключению, что причина внезапного женского интереса к его персоне — его новый статус. То, что он работает инженером в престижной частной фирме. Работает в такой фирме, значит, голова есть, устроен, не говоря уж о том, что должность такая обычно хорошо оплачивается.

Были признаки того, что и Майе он не совсем безразличен. Хотелось так думать. А что, если он нравится другим, почему не может понравиться Майе? Пригласить бы ее куда-нибудь. Согласится, значит есть надежда на более близкие отношения. Но и тут вклинивалась Элеонора. Они с Майей хорошо знакомы. Не подруги, но какие-то там отношения поддерживают, раз ходят друг к другу на всякие юбилеи и дни рождения.

И пора, пора заканчивать с Элеонорой, в сотый раз сказал себе. Вот прицепилась! Нет, она, конечно, умеет доставлять удовольствие, но слишком дорога плата. После каждой встречи с ней он несколько дней жил как на вулкане, в напряжении, в ожидании неприятностей. Потом немного успокаивался — до следующей встречи. Но ведь выплывет все наружу рано или поздно, такое нельзя скрывать до бесконечности, город небольшой. И потом, его, помимо страха, что все откроется, царапала время от времени мысль, что он для нее как мальчик по вызову. Сейчас он хотел других отношений. С Элеонорой и выйти никуда невозможно…

Как от нее отделаться? Она поджидала его после работы, подстерегала, как охотница добычу. А эти ночные звонки! Как будто проверяла, нет ли кого в его квартире, куда он ее не приглашал. Иначе, зачем звонить? Говорить им абсолютно не о чем. Если она бывала трезвой, то начинала с жалоб, что ей очень одиноко. Хотя, как это может быть, что прожив в городе всю жизнь, она не обзавелась подружками и приятельницами? С кем-то же она ходит по магазинам, покупая одежду — гардеробная у нее как небольшой магазин. Опять же, если она приглашала гостей, то и ее приглашали в гости. Если же Элеонора звонила пьяной, то несла такое, от чего вяли уши. Тогда он старался от нее побыстрее отделаться. Говорил, что сейчас занят, и поскорее вешал трубку.

Но на этот раз позвонил ей сам. По телефону было легче сказать то, что хотел.

— Думаю, нам не нужно больше видеться, — сказал, стараясь, чтобы голос его звучал как можно тверже.

— Что, появился кто-то поинтереснее? — ядовито поинтересовалась она, нисколько не удивившись его заявлению.

— Мне нужны нормальные отношения…

— А у нас ненормальные? — она деланно рассмеялась. — Или ты голубой?

— Мы с тобой и выйти никуда не можем. Все наше общение исчерпывается постелью.

— И что, тебе плохо со мной в постели?! Как-то не заметно было, что тебе не нравится!

— Мне надо устраивать свою жизнь. Ведь ты не собираешься оставить свой дом и переселиться в двухкомнатную квартиру?

— Коварный вопрос, — усмехнулась Элеонора. Помолчала. — Ладно. Устраивай. Я мешать не буду. Но давай встретимся в последний раз, устроим проводы…

— Нет, — он собрал всю свою силу воли, чтобы сказать это «нет». — И очень прошу, не звони больше ночами.

— Потому что ты теперь не один? Правильно я поняла?

— Абсолютно. Я… я теперь не один.

— Прибежишь, ведь, еще! — презрительно процедила Элеонора. — Такими, как я не разбрасываются.

И сама повесила трубку.

Он вздохнул с облегчением — вроде бы поняла.

Майя прислала пригласительный билет на показ новых моделей, который в середине декабря, накануне праздников устраивали крупные торговые центры. В конверте, присланном в офис, было всего два билета — для него и Неверскому.

Неверский, как всегда, отказался, — что ему какое-то провинциальное шоу, когда он приглашен в столицу, на встречу с самим министром! А Павел пошел. Во-первых, никогда в жизни на таких мероприятиях не бывал, во-вторых, хотел — и это было главное — увидеться с Майей.

Показ проходил в большом зале бывшего Дома профсоюзов. Когда он зашел внутрь, в вестибюле уже было не протолкнуться. У гардеробной змеилась длинная очередь, увидев которую ему тут же захотелось повернуть обратно. Никогда еще не бывал на подобных тусовках и слегка растерялся. По телевизору, правда, видел, но не находил ничего интересного в этих дефиле. А уж пестрыми новомодными тряпками и подавно не интересовался. Мода для подростков и всяких там свободных художников. Он сейчас хотел бы иметь такие костюмы, как у Неверского — великолепного качества, строгие.

И где он здесь найдет Майю? А если даже и найдет, то, как можно общаться в таком столпотворении? Пожалуй, в зал и соваться не стоит. Только время потеряет. Вздохнув, уже было повернул к двери, как вдруг из толпы неожиданно вынырнула Майя и, ухватив за руку, решительно повлекла его за какой-то занавес, под которым пряталась узкая дверь.

— Оставь свой плащ здесь, — сказала она, пропуская его внутрь. — Иначе будешь час стоять, чтобы раздеться и два, чтобы потом одеться. Наши места в первом ряду.

Наши места! Она посадила его рядом с собой — это ли не доказательство того, что он ей небезразличен?

Они прошли в зал. Часть стульев из партера была вынесена, и со сцены в зал выдвинули подиум — дощатый настил, покрытый плотной тканью. Вначале было что-то вроде речи, которую произнес организатор мероприятия, потом начался сам показ. Ничего интересного в этом зрелище Павел не нашел и вскоре заскучал. Едва сдерживая зевоту смотрел на тощих, нелепо одетых девиц и парней двухметрового роста, с мрачными лицами, топающих то по одному, то парами строевой походкой по подиуму. Мужская одежда показалась еще глупее женской. И с Майей, хотя она сидела рядом, поговорить не удавалось; все, чем он мог довольствоваться — так это прислушиваться к непонятным репликам, которыми Майя обменивалась с соседкой, сидевшей по другую от нее сторону. Но, вот, наконец, демонстрация одежды подошла к концу, и он вздохнул с облегчением.

— Никуда не спешишь? — спросила она, когда стихли аплодисменты, которыми проводили местных кутюрье.

Он покачал головой.