батюшка, плохо идёт у меня. Кажется и простая вещь, везде и всегда можно бы творить её, — так нет, — забывается.

Старец. Да, она как бы и простая вещь, а неудержима; сказал несколько раз и забыл, — вспомнил, ещё проговорил десяток раз — и опять разсеяние. В день то сотню одну скажешь, а воображаешь, что молитву проходишь. Поэтому вначале надобно непременно количеством на счёт проходить, пока не получишь навыка.

После исповеди я сказал дорогому отцу моему духовному и старцу: «Батюшка! Как бы я желал всегда быть исправным в моём звании, в исполнении монашеских обетов, и вообще пред Господом во всех моих делах и поступках. Иногда сердце как будто и горит любовью к Богу и готов исполнить Его волю, но лишь только решится взяться за внимательную жизнь, как враг тотчас окрадывает меня: душа моя скорбит о таком нерадении, — когда же я начну исправно жить, а время то идёт».

Старец. Да, что делать? Всегда мы неисправны перед Богом; надобно молиться об этом. Ты знаешь, как написано у пр. Макария Великого: «Безстудно должно вопиять к Богу, чтобы Он смиловался и сам помог нам, потому что мы своими силами и сами собой ничего не можем сделать хорошего. А если будем часто молиться, докучать Богу, вопиять безстудно в великом смирении, то Господь и поможет».

Давно у батюшки не был. Был болен родной старец, никого не принимал вот уже с месяц. Очень похудел дорогой наш батюшка, морщин ещё прибавилось, но образ его стал ещё привлекательней, настоящий преподобнический. Получив благословение, высказав свою скорбь по случаю болезни его, я спросил о давно мучившем меня вопросе и получив на всё глубокий, духовный ответ, я был понемногу утешен батюшкой, и просил не оставлять меня своим духовным руководством.

Слава Богу! Батюшка ещё принял меня, и снова получил аз грешный утешение и подкрепление моей унылой и приснослабой души. Благодатный старец ещё подтвердил мне касательно молитвы. Пятисотницу тоже не велел оставлять никогда. «Если не пришлось исполнить с поклонами, то можно без поклонов, — сказал старец. Если нездоровится, или устанешь, то можно сидя пройти её; но, конечно, если здоров, то надо исполнить её стоя и с поклонами».

Батюшка! Вашими св. молитвами, слава Богу, я как бы немного привыкаю к молитве, конечно, внешней.

Старец сказал: «Это хорошо. Ничего, что внешне; при неопустительном исполнении келейного правила явится охота и помимо правил заниматься Иисусовой молитвой». Тут мне батюшка сказал что-то очень важное и полезное из жизни одного св. отца; но враг выкрал у меня из памяти, и я забыл, что было сказано. Удивительно, как батюшка может нужное сразу найти, что сказать. Из этого видно, что он есть истинный наставник, и сам есть делатель монашества. Счастлив я, убогий, что имею такого опытного в духовной жизни отца, незаблудного, истинного руководителя, которого люблю истинною, сыновьей любовью.

Ещё батюшка говорил мне, что молитву Иисусову надобно произносить раздельно, редко; а что помыслы приходят, — это обычно диаволу — навевать, дабы отвлечь внимание от молитвы. Но тут-то и нужно усерднее и более углубляться в молитву, и помыслы, т. е. сам диавол жегомый страшным именем Иисусовым, бежит. Затем старец удивил меня крайне: только что я хотел ещё высказать ему, а он, отвечая на мою мысль, говорит: «А иногда враг держит за сердце, раздражает ненавистью к кому-либо и осуждением». А я именно это-то и хотел сказать, ибо имел скорбь на одного человека; а батюшка предварил меня.

Господи, сохрани мя, молитвами отца моего, от прелести и обольщения и не по разуму ревности.

Плохая однако моя память! Много слышу от дорогого и любимого моего старца, но не всё помню, если не запишу, а все слова его — хлеб духовный есть души моей, золото!…

Однажды батюшка говорил мне: «Много есть плачущих, но не о том, о чём нужно; много скорбящих, но не о грехах; много есть как бы смиренных, но не истинно. Чтобы преуспевать в молитве Иисусовой, надобно смиренно себя вести во всём: во взгляде, в походке, в одежде.

Говорил старец, что молитва Иисусова великую пользу доставляет тому, кто её творит; и непременно надо привыкать творить её. Она будет утешать, особенно во время болезни. Если кто привык творить её всегда, то и в болезни будет творить; и ему не будет так скучно, молитва будет служить ему утешением. А если человек, будучи здоровым, не занимается молитвой, то, и когда заболел, не в состоянии будет молиться, как неимущий навыка; и ему тяжело бывает. А посему, пока здоров, и надо учиться и привыкать к молитве, и творить её часто; хотя и не чисто, но всё же будешь со смирением выговаривать: «Господи, помилуй мя грешнаго!» А сердца сокрушенна и смиренна, сказано, Бог не уничижит. И выщел утешен от старца святого.

О переходе в другую обитель старец говорил, что переходить без особенной нужды не следует; покоя в душе не обретёшь. Сколько искушений, ненависти и злобы будет! Иной покажется тебе другом, а у него в сердце нож против тебя. По своей воле не должно переходить; не будешь покоен, и никакие удобства жизни не будут утешать. Другое дело, если за послушание куда переведут.

Так всегда я уходил от старца успокоенным и утешенным, ибо слова его принимал, как из уст Божиих. Господи, помоги мне блюсти все советы возлюбленного старца моего и управи стези моя…»

В январе 1894 г. скончался начальник оптинского скита, старец иеросхимонах Анатолий.

Архимандрит Исаакий и вся братия давно предназначали его заместителем старца Иосифа. Но не прошло ещё девяти дней со дня кончины скитоначальника, как настоятелем был получен указ из духовной консистории о том, что иеромонах N. может быть утверждён в должности начальника скита, если на то будет согласие настоятеля.

Не смутился духом маститый архимандрит и твёрдо, и прямо выступил против постороннего вмешательства. Он собрал братию и предложил им избрать скитоначальника. Братия единогласно указала на о. Иосифа. Ризничный иеросхимонах Леонтий, отличавшийся горячностью и прямотой, со свойственным ему воодушевлением громче всех заявил: «Достоин! Достоин!». После такого единодушного избрания, архимандрит Исаакий представил епархиальному начальству рапорт о назначении на место скончавшегося скитоначальника о. Анатолия иеромонаха Иосифа. Избрание это было утверждено, и 25 марта был получен указ.

Так истинное смирение всегда уклоняется от чести, и тем более никогда не ищет её; но Господь Сам ведёт избранника и превозносит его перед всеми.

С принятием начальства прибавилось старцу Иосифу и трудов, и забот. Но это не отягощало