Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В разбеге поднялся Гнедко на дыбы, чуть не лёг сам на спину – Гришка не удержался в седле и в растерянности опустил поводья. Того и надо было Гнедку, повернул по своему следу в путь обратный. Так или иначе сделал мерин, но Данила стал размышлять, как поступить ему дальше. Гнедко облегчил его положение.
На сей раз Данила хотел подняться пораньше, до зари, чтобы побольше времени провести в пути. Но вышел только с рассветом. В полночь забуровила метель, и, пока не развидняло, выходить не решился.
* * *
…Гришка Безродный после удара о затвердевшую землю с полчаса не мог подняться. В голове шумело, скрипело, будто поставили жернова и те крутятся, перетирая в пыль песчинки. Наконец, обхватив руками сосенку, привстал, пошатываясь. Нащупал на боку мешок с поклажей и успокоился: покачивает не от бессилия – выводит из равновесия порядочный груз. Всё хорошо! Никогда не был Гришка счастлив, как сейчас. После смертельного падения остался жив и всё достояние с ним. Можно идти. Куда? Только вперёд! За перевалом уже заждался атаманчик, ходит, прижав рукою кобуру. Вышло отведённое Гришке время – должен быть уже на месте.
Через час-полтора торопливой ходьбы Гришке захотелось есть. А где же котомка с остатками ржаной буханки? Потерял! Осталась у седла, на коне. Закурил. От затяжек крутого дыма усилилась тошнота – отбросил самокрутку подальше в чистый снег. Ожидать нечего – надо идти.
Тропа повела меж загустевшего стройного сосняка в распадок. Идти под уклон, казалось, должно было бы легче, но Гришка облегчения не почувствовал – груз клонил к земле и с трудом приходилось удерживать равновесие. Он выломал сосновую сухостоину-бодожок и, опираясь по-стариковски, преодолел спуск. Глянув на далеко простёршуюся лощину, застрашился – хватит ли сил пройти? Он норовил отклонить насторожившую мысль, но тут же смирился, ощутив усилившуюся вялость в ногах. Выбрав поудобнее кочку, присел отдохнуть. Утомлённо прижмурились глаза – потянуло на сон. Гришка тряхнул головой, знал: переутомлённым спать на морозе нельзя, можно закоченеть совсем. Поднялся, оперся на бодожок, пошел.
Мелкий шаг оставлял на нетронутом снегу рваные колеи. Проковылял ещё километра полтора-два, когда почувствовал: идти почему-то стало вдруг легче. Обрадовался: прибавилось сил после отдыха. Надо почаще приостанавливаться. Гришка сообразителен.
Тихо, легко шуршит под ногами крупитчатый снежок. Сто – двести метров вперёд! Не торопится теперь Гришка: никуда не денется атаманчик, подождёт. Раз отправил за добычей, то подождёт. Цари, короли, всесильные владетели престолов ожидали искателей драгоценного металла… Неожиданно Гришку будто кто-то отдёрнул назад – пошатнулся. Чудо! Обернулся, глянул на след – припорошен снежком. Понял: ослаб порыв ветерка. Это он начал гулять, заигрывать по долинке и мягко, совсем не слышно подтолкнул Гришку в спину. Ага, помощник сыскался! Гришка от предчувствия удачи возликовал, расстегнул зипунишко, разбросил в стороны полы. Парус! Неси ветерок по долине! С новым порывом прошёл ходко ещё метров сто – двести.
Заиграла метель. Ни земли, ни неба – одно белое месиво. Идти стало невмочь. Груз теперь совсем не по силам. Гришка сбросил с плеча поклажу, присел и, скрючившись, запахнулся полами зипунишка. В голове не было мыслей, кроме одной: что делать? Идти! Идти, пока окончательно не оставят силы. Иначе – верная гибель. А что с поклажей? Не унести! И в отчаянии рассудил Гришка по-хозяйски. Он дополз до ближайшей сосны, разгрёб у комля её снег и выковырял суком яму. Надо отсыпать часть золотых камешков – все не унести. Развязал затвердевший на холоде кожаный мешок, сунул в него руку. Что за чёрт! Зерно! Никакого золота нету. Сгрёб мешок и со злости швырнул в сугроб.
Кусочек бы, крошку хлеба! Горсть золотого песку не пожалел бы Гришка за ломтик хлеба. Двумя комочками снега утолил Гришка жажду, бросил в рот сосновую веточку, разжевал, с трудом проглотил, потянуло на рвоту. Сплюнул, отдышался, закинул на плечо котомку, пополз… Отойти надо с буйного места подальше, в глубь леса. Там затишье и потому теплее, может, удастся развести костер. В кармане огниво. Если трут не намок, можно добыть огонёк. Одолел Гришка ещё метров триста, и сквозь метельную пелену проступил перед ним серым квадратом какой-то предмет. Нанесло смоляным дымком. Зимовье! Гришка разгрёб снежный сугроб, подобрался к двери. На всякий случай нащупал за пазухой нож…
…Данила, как началась метель, сбился с Гришкиного следа, не мог помочь ему и притомившийся Чёртик. Пёс метался из стороны в сторону, но не улавливал нужного запаха. Оказалось, что пёсий нос наткнулся на чьи-то другие следы, более свежие. Обозначились они правее, но тоже – в долину. Данила доверился осторожному псу.
Метель всё ещё погуливала. Гнедко вышагивал неторопливо. Чёртик то забегал далеко вперёд, то вновь возвращался по своему следу – вёл уже к какой-то близкой цели. Неужели неподалёку затаился Гришка? Чёртик не подведёт, первым подаст сигнал об опасности. И тут же пёс подряд раз три отрывисто гавкнул и встал, настороженно глядя на хозяина. Данила положил берданку на луку седла. И обомлел Данила, когда, приблизившись, увидел, что Чёртик стоит со взъерошенной по спине шерстью возле человеческого трупа. Гришка! Не выстоял брести по метели…
Данила спешился, и, перекрестившись, наклонился над трупом, смахнул рукавицей с одежды чуть взявшуюся корочкой порошу. Нет, ошибся! Отдал Богу душу другой человек, Даниле не известный. Он стоял возле мертвеца, соображая, как поступить: оставить труп на поживу шатуну-медведю или же каким способом вырыть яму и забросать землёй. Склонился к мысли – пока оставить: нечем вырыть могилу. Мертвеца можно прибрать попозже…
Данила махнул псу мохнаткой: вперёд! Взял мерина в повод и пошёл вслед за собакой.
Пурга потешалась, в прогалы между деревьев снег густой оседал лавиной. Данилу клонило к отдыху, нужно было подыскать укромное местечко, но его он не видел. Да и не надеялся найти подходящую стоянку вроде зимовья, потому что знал – в отдалённых таёжных урочищах редкий охотник оставлял пристанище. Люди бывали здесь главным образом коротким путём, и потому он не поверил себе, когда почуял запах дымка. Опять обманулся Данила, как с трупом? Но вот что-то заподозрил и Чёртик, присел и весело тявкнул, насторожив морду в сторону от следа. Там седым пятном маячило строение. Теперь Данила не сомневался, что набрёл на зимовьюшко и что, видно, мертвец тот был его хозяином. Но и сейчас есть там душа живая!
Данила