— Смелей, ребята! — крикнул Ван-Сталь, который и на этот раз не потерял присутствия духа. — Этот — мой!

Крокодил был уже в нескольких шагах от шлюпки. Ван-Сталь вскинул ружье, прицелился и выстрелил прямо в разверстую пасть чудовища.

Крокодил был убит наповал: пуля, пройдя через горло, проникла глубоко в его тело. Крокодил резко вытянулся, как конь, становящийся на дыбы, ударил хвостом по песку и упал, судорожно корчась. Но остальные животные ничуть не были испуганы выстрелом, хотя он и был им непривычен — папуасы не имеют ведь огнестрельного оружия, а европейцы бывают здесь так редко. Почти одновременно вся стая вскочила на отмель и бросилась к шлюпке.

— Стреляй! — скомандовал капитан, заряжая свое ружье. Натиск был ужасен. Исполинские пресмыкающиеся, готовые проглотить не только людей, но, казалось, и саму шлюпку, быстро надвигались, давя и тесня друг друга, чтобы первыми придти к добыче. Их теплое, зловонное дыхание уже доносилось до осажденных. Но и те не оставались в бездействии, хотя возникшая перед ними смертельная опасность сперва сильно смутила их.

Моряки безостановочно стреляли, заряжали и снова стреляли в выраставшую перед ними стену чудовищ с разверстыми пастями. Не успевал какой-нибудь крокодил подойти слишком близко к шлюпке, убитый, он с грохотом падал в воду.

Крокодилы не останавливались, они подходили все ближе и ближе. Капитан, а за ним и другие схватили топоры, гарпуны и ждали крокодилов. Они встретили их ударами топоров и гарпунов; действуя ими с необыкновенной легкостью, они крушили все вокруг себя, проламывали черепа, разбивали челюсти, разрывали пасти отвратительных животных.

К счастью, борта шлюпки были так высоки, что крокодилы не могли преодолеть их и забраться в саму шлюпку, а все их усилия разбить или перевернуть ее оказались бесплодными.

Осажденным способствовало еще и то, что крокодилы, выбравшись из воды, становятся грузными и неповоротливыми.

Натиск ослабевал. Теперь капитан и Ван-Горн, стоя перед шлюпкой с топорами в руках встречали тяжелыми ударами последних смельчаков, осмеливавшихся подбираться вплотную к шлюпке, а Корнелиус, Ханс и Лю-Ханг посылали пулю за пулей в разинутые пасти.

Это отчаянное сопротивление, грохот выстрелов и вспышки пороха сломили наконец упорство хищных животных. Они отступили, но только до края отмели: от лакомой добычи они все же, по-видимому, не отказывались.

Ван-Горн и Ван-Сталь бросили топоры и снова схватились за ружья. Ободренные удачным отражением первого натиска, они еще энергичнее отстреливались.

— Держись крепче! — кричал капитан. — Еще десять минут, и шлюпку поднимет прилив. Пусть эти чертовы крокодилы приблизятся тогда к нам…

— Да, вода быстро поднимается, — подхватил Корнелиус.

— Дядя, дядя! — закричал Ханс. — Смотри, еще один идет на нас. Крокодилы не хотят уходить!

— Дарю его тебе, мой мальчик. Не промахнись только, — ответил ему капитан.

Два выстрела раздались почти одновременно. Крокодил отступил на шаг и, оказавшись на самом краю отмели, скатился в реку; течение подхватило и унесло недвижимое тело чудовища.

Остальные крокодилы пребывали, казалось, в нерешительности. Они двинулись было вперед, но еще раз отступили, и только для того, чтобы снова пойти на шлюпку.

С новой силой они обрушились на наших героев, так отчаянно защищавшихся. Теперь крокодилы совсем рассвирепели. Челюсти их еще более зловеще стучали, а их хвосты все яростнее били по воде. На этот раз натиск был особенно жесток.

Может быть эта атака и оказалась бы роковой для наших героев, но в тот момент, когда крокодилы были у самой шлюпки, Корнелиус закричал:

— Мы плывем!

Действительно, шлюпка, до сих пор покачивавшаяся под ударами зыби, внезапно оказалась поднятой на воду.

— Вперед! — вскричал капитан. — Горн, Ханс, Лю-Ханг, садись на весла!

Все трое тотчас схватили весла и первыми же сильными ударами окончательно сдвинули лодку с мели и направили ее к левому берегу реки. А капитан и Корнелиус, стоя на корме, не спускали глаз с крокодилов, двинувшихся за лодкой вплавь. И тут пуля не миновала тех, кто слишком приближался к шлюпке.

Крокодилы отстали. Шлюпка подошла к берегу и стала пробираться сквозь заросли водяных растений.

Тут только все пятеро свободно вздохнули: опасность была позади.

Но не успели они отдохнуть, как снизу реки послышались голоса и удары весел о воду.

— Кто там плывет? — беспокойно спросил капитан. — Горн, посмотри, да осторожнее.

— Пираты! — послышался сдавленный шепот Ван-Горна из зарослей. — Они услышали выстрелы и вот они тут как тут.

Капитан замер, прислушиваясь к отдаленным голосам.

— Да, это они. Они поднимаются по реке.

— Как же это им удалось пройти мели с их тяжелой пирогой? — с недоумением спросил Ханс.

— Они разделили ее надвое, сняли мостки и снасти. Скорее прячьте шлюпку, набросайте на нее зелени, и бежим в лес, — прошептал ему в ответ Ван-Горн.

НАПАДЕНИЕМ КРОКОДИЛОВ ДАЛЕКО не окончились бедствия наших странников. Самые тяжелые испытания, по-видимому, теперь только начинались. Несомненно, выстрелы привлекли пиратов: стрельба открыла, где находится шлюпка, и папуасы, преодолев все препятствия, почти настигли свои жертвы. Пироги поспешили подняться вверх по реке не для того, чтобы подать помощь морякам, а чтобы оспаривать добычу.

Голоса пиратов и удары весел были теперь слышны совсем близко. Шлюпку поэтому быстро вытащили на берег и закрыли ее грудой тростников и камышей, чтобы спрятать от пиратов оставшиеся в ней припасы и необходимые вещи.

Все пятеро, оставляя шлюпку, захватили с собой только ружья, порох и пули — единственное средство для защиты и от зверей, и от людей.

— Ну, в путь! — скомандовал капитан.

Все двинулись за ним в чащу леса. В то же время на реке появилась первая пирога, а вскоре за ней и вторая.

Наши странники уходили все дальше от берега, углубляясь в чащу леса, такую густую, что и днем здесь было почти совсем темно. В полутьме едва можно было различить стволы деревьев.

Корнелиусу девственная чаща леса была давно знакома: не раз он попадал в такие леса во время своих экскурсий на острове Тимор. Он легче других находил путь между деревьями и поэтому пошел во главе отряда, держа курс на запад.

Одни деревья сменялись другими; были здесь деревья с громадными и гладкими стволами, уходившими в высоту на пятьдесят—шестьдесят метров, были и низкие, узловатые, изогнутые во все стороны, или тонкие, с несоразмерно широкими листьями. Ползучие растения, лианы переплетались между собой; они сплетали громадные воздушные сетки между деревьями, а внизу из земли поднимались чудовищные корни деревьев, вплетая свою кривизну в общий хаос.